Алла Калинина - По образу и подобию

— Она этого Вовку здорово доводила, — сказал Валентин.

— Какого Вовку?

— Соседа, я ж тебе говорил. Вбила себе в голову, что должна отучить его от водки. Он ее, конечно, послал, и жена его тоже.

— А жена почему?

— Но они же вместе выпивают, очень современная пара. Музыка, гром, веселье. Тебе нравится слово «выпивают»? Такое деликатное, правда? В смысле, что не пьют, а так, балуются. А Симе же, конечно, все надо. Ну и пошла война. Она при них потом боялась даже на кухню выйти.

— Странно. А я ничего не знал.

— Ты много чего не знаешь, у тебя все как-то наскоком выходит, не знал, не знал ее, вдруг жить без нее не можешь. И со мной так же, и с остальными. Зачем это тебе? Люди потянутся, поверят, а тебе, может, и надоест скоро?

— Почему надоест?

— Не знаю. Мне кажется, ты все как-то не всерьез принимаешь, а так, вроде сказочки — все люди хорошие, все концы с концами сходятся. А жизнь — она другая. В ней и стыдного, и горького, и подлостей, и глупостей намешано. Оглянешься и думаешь, как бы сделать, чтобы всего этого не было. У тебя так не бывает?

— Не замечал, не знаю.

— Ничего ты не знаешь! А пора бы уже и знать. Вот завтра выкопаешь что-нибудь новенькое про нашего папашу и опять от него откажешься.

— Нет, не откажусь.

— А от матери? Вот то-то. А ведь они такие враги между собой были, насмерть враги, как же ты их помиришь?

— Они не виноваты, просто не понимали друг друга.

— Не понимали! Вертелись, как умели, а в результате мы с тобой сиротами выросли. Отца твоя мать в могилу свела, это точно, только если бы не эти ее штучки, где бы я был? Меня бы вообще на свете не было. Вот и выходит, что благодетельница она моя!

— Не надо, брось. Что с тобой, Валя?

— Ничего. Просто думаю, что нас с тобой к Симе прилепило. Может, сиротство наше, и больше ничего?

— Ну почему же? — Я не выдержал. — Ты, положим, и деньгами у нее разживался.

— Верно, было такое. И ты тоже хотел, только не вышло. Чего же меня корить? Глупо.

Мы доели пельмени, утерли рты хлипкими салфеточками, медленно, сыто выползли на улицу.

— Ладно, — сказал Валентин, — не злись. Просто жалко старуху, сил нет. Так и жжет внутри. Тебя домой?

Машина раскалилась на солнце, было невыносимо душно, я опустил стекло и высунулся наружу. Валентин набрал скорость, и лето понеслось мне навстречу зеленью, солнцем, пестротой платьев, тугим потоком теплого воздуха. Все у меня в голове перемешалось, захотелось уехать куда-нибудь, забыть все неприятное, трудное, ничего не знать, не помнить.

В моем дворе Валентин вылез из машины, запер дверцу и насмешливо посмотрел на меня:

— Помнится, ты меня в гости звал.

Я подумал про Машу и испытал даже некоторое злорадство, вот явится она ко мне, а у меня Валентин, сидит на диване и разглагольствует. И очень хорошо, я ведь ее предупреждал.

Мы поднялись наверх. В квартире было тихо, душно, я открыл окно.

— Вот здесь вы, значит, и живете? Вообще-то хорошо, уютно. Когда современная квартира отделана со вкусом, в этом тоже что-то есть. Тесновато, конечно.

— Ничего, нас ведь только двое.

— А женишься?

— Когда это будет!

— А почему? Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор не женат. Есть причины или, наоборот, стимулов не хватает, пока Марго тебя вылизывает?

— Да оставь ты в покое Марго. Просто женщина, которую я люблю, замужем, успела до меня, — я сказал это, почти не думая, лишь бы закрыть неприятную тему, но Валентин неожиданно завелся:

— Люблю, не люблю, что-то вы все с этой любовью слишком носитесь. А что оно означает-то, это слово? Для любви любовниц заводят, а не жен, жены совсем для другого нужны.

— Для того, чтобы стирать и варить?

— Конечно. И детей рожать, и на люди выйти, и вообще быть твоей половиной.

— Вроде твоей Тамары?

— Да. А что? Я женился по здравому размышлению, можно сказать, по расчету. Ну и что? У меня жена что надо, сам для себя воспитывал.

— Эх, Валя, тебе ли мне советы давать!

— А почему бы и нет? Я тебе советую — женись. Мужчина без этого не мужчина, вообще не человек. Неужели ты до сих пор думаешь, что женятся для того, чтобы каждый день бабу под рукой иметь? Братец! Да как же это в тебе такой махровый инфантилизм до таких лет сохранился? Женятся ведь для того, чтобы мужиками себя почувствовать, гири на себя потяжелее навесить, слабую женщину, мелюзгу. Им трудно, они чего-то не умеют, ты берешь на себя. И как почувствуешь себя коренником, значит, стал мужчиной. А любовь — это совсем другое. Ну, конечно, когда будешь выбирать жену, можно выбирать и по любви, но жениться-то надо не для этого. Да и выбор по любви не лучший, любовь пройдет, огонек погаснет, состарится она — на кого тогда будешь обижаться? А кругом смена такая подрастает, где твоей старушке до них! Нет, братец, по любви жениться опасно, не будет толку.

— Что же мне, Тамару, что ли, у тебя отбить?

— Попробуй, только вряд ли выйдет. У меня семья крепкая, я знал, чего хочу, у нас взаимные обязательства есть, и твердые. Это те, кто по любви женятся, они разойдутся, у них все резоны для того: эту разлюбил, другую полюбил. И общественное мнение на их стороне, а как же иначе? Любовь! Единственная! Ведь она бывает только раз в жизни! А раз кончилась, значит, была ненастоящая и жалеть о ней нечего. И так все хорошо выходит! Так что ты не теряйся, надави на свою подружку, может, и перебежит к тебе. Нормально. А по мне, сколько баб, столько и любовей, а иначе чего было с ними путаться? Ведь никто тебя не неволил, правда? Значит, именно эта в данный момент чем-то тебя к себе потянула. И слава богу, дело хорошее, если ты свободный человек. А семья — это совсем другое, семья, если хочешь знать, для того складывается, чтобы потом какой-нибудь дурачок, вроде тебя, раскрыл бы альбом и сказал: вот это мой дедушка, а это моя бабушка, правда, я на них похож? А ты говоришь — любовь! — Валентин неожиданно встал и поплелся к двери: Ну ладно, мне пора. Водички дай напиться.

— Подожди, я сейчас чаю поставлю. Ну чего ты так, сразу?

— Не надо чаю, принеси воды похолоднее.

Он пил и смотрел на меня поверх кружки своими длинными пристальными глазами, потом достал платок, промокнул губы:

— Чтобы человека до конца понять, надо увидеть дом, где он живет.

— Ну и что ты увидел?

— Ничего особенного, все нормально, можешь жить дальше. До скорого, братец! — И он, улыбаясь, исчез за дверью.

Я походил по комнате, потом сел на диван, потом лег лицом вниз. Все путалось у меня в голове. Я то ли думал о чем-то напряженно и беспомощно, то ли засыпал и видел сны.

Очнулся я оттого, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Я совсем забыл про Машу. Она вошла в квартиру, весело оглядываясь по сторонам.

— Ну-ну! Давно я у тебя не была. Ничего, чистенько, мило. Что же ты не целуешь меня, нежный друг?