Марина Крамер - Удержи меня [СИ litres с оптимизированной обложкой]

– Не слушай бабушку! Она и сама хочет понянчиться, но никак не может тебе признаться. А у меня все в порядке, – дочь прижалась ко мне, заглянула в глаза и совсем по-детски спросила: – Ты ведь любишь меня, правда?

Я улыбнулась и поцеловала ее в макушку:

– Заяц, как я могу тебя не любить? Ты ведь моя.

– Хочешь, я поглажу пеленки? – предложила Юлька, и, не дожидаясь ответа, пошла к стоявшей в углу комнаты гладильной доске, на которой возвышалась гора чистых пеленок.

… – Не спите уже? – раздался голос Даниила, и я отвлеклась от своих мыслей, подняла голову и посмотрела на него, стоящего в дверном проеме. – Доброе утро, – Даниил подошел к дивану и поцеловал меня, попутно заглянув в личико уснувшей у меня на руках Маруськи. – Не дала тебе поспать?

– Ерунда. Она долго спит днем, я тоже прилягу. Ты на сутки сегодня?

– Нет, только на день, приду в пять, и мы с Юлькой елку нарядим, – пообещал он. – Она ведь дома сегодня?

– Да, тренировок у них нет, дали отдохнуть пять дней.

Я встала и пошла в спальню, уложила спящую Маруську в кроватку и вернулась к Даниилу, плотно закрыв двери и в спальню, и в Юлькину комнату, чтобы дети поспали.

Он уже варил кофе, я села на табуретку в просторной кухне, поджав под себя ноги, потянулась к вазе с фруктами, но потом передумала.

– Чего остановилась? – заметил мои маневры Даниил. – Съешь яблоко.

– Не хочу.

– А что хочешь?

– Креветок хочу, но мне, наверное, нельзя…

– Если хочешь, то немного можно всегда, – категорически заявил Данька, убирая джезву с конфорки. – Заеду сегодня, куплю.

Пока спали дети, я успела проводить Даниила на работу и приготовить завтрак Юльке. Она встала около девяти, пришлепала, едва не теряя тапочки, села на табуретку, сладко потягиваясь и зевая:

– Ма-а-ам! А елку наряжать будем?

Я повернулась от плиты, держа в руках кастрюльку с овсянкой:

– Вечером, когда Даниил приедет, нарядите. Хотя можешь и сама начать, а он потом поможет. Умываться пойдешь?

– Не-а! – протянула дочь, снова зевнув. – Поем, потом умоюсь. Маруська спит?

– Спит, – ставя перед Юлькой тарелку, отозвалась я. – Ешь, а то остынет, невкусно будет.

Она принялась за кашу, а я села напротив, налив себе чаю. Надо же, как быстро время прошло – ей уже девять, они с Олегом перешли в следующую группу, теперь танцуют более расширенную программу, и вариации усложнились. И дома она стала совсем другая – старается помочь мне, суетится вокруг Маруськи, днем, если я вдруг прилегла, а малышка проснулась раньше, сидит возле нее и что-то бормочет. Маруська мало плачет, только насупит свои брови и сопит носом. «Как Олег, когда у него не получается!» – смеется Юлька.

– Мам, ты бы тоже поела, а? – подала голос дочь. – Совсем ничего не ешь, так и сил не будет.

Меня насмешил этот воспитательный порыв, но одновременно стало и приятно, что Юлька заботится обо мне.

– Я не хочу, заяц, чаю вот попью. Что будем готовить на праздник?

– Я, чур, торт пеку! – сразу загорелась дочь, в последнее время полюбившая печь что-нибудь сладкое. – А ты… может, сделаем салатик греческий и кальмаров фаршированных? Я помогу, хочешь? – она подошла ко мне и обняла за шею, уткнувшись носом в волосы.

– Ты не хочешь позвонить папе? – спросила я, погладив ее по руке.

– Позвоню потом, позже. Он обещал заехать.

– Где он праздновать будет, не говорил?

– Нет, не говорил. Ой, Маруська плачет! – и Юлька, обгоняя меня, рванула в спальню. – Ма-а-м, она мокрая! – раздался ее голос уже оттуда.

– Иду.

Маруська лежала в своей кроватке, вывернувшись из мокрой пеленки, задирала вверх ножки и недовольно сопела. Юлька гладила ее по темным волосенкам и сладко сюсюкала, чего прежде никогда не делала сама и другим не позволяла, она и в раннем детстве была очень серьезная, не любила всех этих «ути-пуси». Но с младшей сестренкой предпочитала общаться именно в таком тоне. Увидев меня, Юлька сразу занялась делом – вытащила из комода пеленку, другую распашонку, маленькие носочки, разложила все это на кровати.

– Спасибо, заяц, – я вынула Маруську из кроватки, уложила на большую кровать, немного помассировала пухлые ножки. Маруська сжала кулачки и смотрела на меня карими глазищами.

– Мам, а она на тебя не похожа совсем, – со вздохом констатировала Юлька, разглядывая сестренку. – Просто совсем.

– И что? Ты тоже не похожа на меня, – заворачивая Маруську в пеленку, отозвалась я.

– Я похожа на папу. А Маруська – на дядю Даниила, – Юлька крутила в руках погремушку и ждала от меня каких-то слов.

– Она тоже похожа на папу. На своего папу.

– Мам, а ведь это неправильно – теперь у Маруськи есть папа, а у Макса – нет. И дядя Даниил живет с нами, а не со своей женой. Почему так?

– Юля, это все очень сложно… Ты подрасти еще немного, а я потом постараюсь тебе все объяснить.

– А это правда, что вы с дядей Даниилом давно друг друга знаете? – вдруг спросила дочь, отложив погремушку.

– Ты откуда знаешь? – удивилась я, прижимая к себе уснувшую на руках Маруську.

– Бабушка сказала. Вернее, она не мне сказала… – Юлька запнулась, и мне стало все понятно – мама обсуждала это с кем-то, возможно, с Артемом, а Юлька подслушала разговор.

– Шпионила? – совсем не зло поинтересовалась я, и дочь покраснела. – Юлька, ты ж взрослая уже, неужели не понимаешь? Это некрасиво, в конце концов!

– Ну, мам… они так орали, что невозможно было не услышать. Бабушка постоянно папе всякую ерунду рассказывает. А папа не слушает, по-моему. Ему вообще не до чего.

– Почему?

Юлька промолчала, сделав вид, что не слышит моего вопроса. Я только сильнее утвердилась в мысли, что между ней и Артемом пробежала какая-то кошка.

Оксана.

– А можно, я пойду на Новый год к папе?

Сын умоляюще смотрел и ждал ответа, а у меня все помертвело внутри. Ребенок уходил из дома, рвался туда, к этой… Ведь ясно, что его там хорошо встречают, раз он так стремится бывать в новом доме отца как можно чаще… Неужели она оказалась умнее, смогла не только Даниила, но и Максима отобрать у меня? Мой сын собирался встретить праздник не со мной, а с чужой теткой, с ее двумя девчонками. С отцом, бросившим его. Хотя тут я, конечно, перегибаю немного – Даниил старался как можно больше времени уделять Максиму, постоянно звонил, забирал его. Я не препятствовала, хотя всякий раз мне было так больно, словно в грудь нож воткнули и поворачивают. Но я понимала, что лишить Максима встреч с отцом просто не имею права – Городницкий сразу подаст в суд, он ведь только и ждет повода, чтобы забрать Макса совсем. Да и возразить-то было нечего – после этих поездок Максим возвращался довольный, спокойный, не было видно, что при нем Даниил говорит что-то плохое обо мне, что настраивает сына против меня. И это меня бесило – кажется, легче было бы знать, что новая жена Городницкого и он сам постоянно наговаривают обо мне Максиму.