Генрих Шеф - Записки совсем молодого инженера [Повести и рассказы]

28 марта

Она по-прежнему видит, что я иногда что-то пишу. Я вижу, что от этого она становится неспокойной. Мне не хочется думать, что это просто женское любопытство. Сегодня я долго говорил с Лидой про свою схему, а в конце что-то смешное очень удачно сказал, и Лида от души рассмеялась. Так вот Инга — я видел — Инга на меня так посмотрела, что у меня пропала всякая охота смеяться. По-моему, плохо, что мы работаем вместе и видим друг друга каждый день. Это женатым людям, наверное, вроде Лиды, было бы приятно работать с мужем в одной лаборатории. А я хочу не видеть Ингу, скажем, два дня, чтобы выдумать больше о ней, а потом снова увидеть. Мне самому было бы так, наверное, приятнее. Я увидел, что она на меня посмотрела очень печально. Я понял, что мне надо себя перед нею как-то особо вести. Я даже не думаю, что она ревнует меня к Лиде. А все-таки ей неприятно, когда я говорю что-то смешное, и Лида — одна — смеется. Наверное, мне надо говорить смешное для всех? А тут еще этот дневник, который я так некстати пишу. Инга видит, что я от нее что-то скрываю. А я сам хочу перед нею быть честным. Я вижу, что сейчас все больше пишу про Ингу. Мне уже не хочется давать дневник читать Лиде. Я думаю, что скоро унесу его домой. Да и вообще: нехорошо писать на работе.

30 марта

Я вчера пригласил Ингу в кино. Как только я начал для нее что-то делать, я почувствовал в себе внутреннюю неловкость. Я перестаю иногда понимать, правильно ли я делаю то, что мне нужно. Я иногда хочу от всего отказаться. Но я не могу легко сойти с выбранного пути. Обстоятельства волей-неволей меня ведут и подталкивают. Мне почему-то было неприятно скрывать перед Лидой свои отношения с Ингой. Ведь я хотел перед нею быть честным? В конце дня, когда все были в сборе — и Лида, и Y сидели на своих местах, — я подошел к Инге и сказал ей вслух, что приглашаю ее сегодня после работы в кино. Инга сразу покраснела. А Лида на меня взглянула и улыбнулась как-то загадочно. Лида спросила: «Что же вы пойдете смотреть?» Даже наш Y, кажется, оглянулся и подмигнул мне со своего места. А Инге, я видел, это было, с одной стороны, приятно, но в чем-то было и неприятно. И она мне сразу так весело сказала: «Ну, что ты, Гера. Я сегодня занята. Я иду в театр». Я очень огорчился. Ну, в театр так в театр! «А можно мне тебя чуть-чуть проводить?» — спросил я еще. Инга ничего не сказала. Она взяла паяльник и стала работать. И Лида тоже работала. Лида делала вид, как будто ничего не слышала и я вообще ничего не сказал. Я подумал, что я сам решу все, когда прозвенит звонок. А после звонка Инга сразу собралась и быстро-быстро пошла домой. Я тоже пошел за нею сзади. Я думал, что мне надо будет взять ее сейчас за руку и по пути сказать для нее что-нибудь веселое и остроумное. Как только я вышел в коридор, я увидел, что из всех комнат тоже выходят люди. Из лабораторий, из библиотеки, из других отделов, с других этажей — они все шли мимо меня. Многие мне были уже знакомы. Я иногда кивал им головой. Они шли сзади и спереди, и мне казалось, что все на меня глядят со всех сторон и тоже кивают мне головой. Я иногда не знал, правильно я кивнул или неправильно: тому человеку, какому надо, или — по ошибке — другому. Я почему-то не взял Ингу за руку. Я пошел с нею рядом, и так мы опустились по лестнице, а на дворе народу стало еще больше: там уже шли люди из других служб и цехов, со вспомогательного склада, из мастерских, из гаража. И тут я увидел, что Инге стало неприятно, что я с ней рядом иду. Она мне ничего не сказала, а только молча ускорила шаг и затерялась в толпе. Ну что ж, я так и думал! Я так и знал, что иногда бывают у женщин свои собственные причуды! Я тоже ускорил шаг, чтобы не потерять ее из виду. Мне даже пришлось кого-то толкнуть. Я протискивался, уже не разбирая, кто мне знакомый, а кто — незнакомый. Странным образом, я видел, что все знакомые из этой толпы на меня глядели. Я даже старался поменьше толкаться, чтобы не очень сильно привлекать к себе их внимание. Я пошел через третью дверь, где было поменьше народу, и меня пропустили через вертушку. Я оглянулся несколько раз по сторонам. И только на улице, когда я вышел из проходной, я снова увидел Ингу. Она ушла уже далеко.

Я снова догнал ее и опять пошел рядом. И Инга, обернувшись, мне что-то сказала. Кажется, она улыбнулась и сказала: «Какой ты настойчивый». Я понял сразу из ее слов, что ей нравится такая моя настойчивость. Я ей тоже что-то сказал. Я взял ее под руку, и мы очень хорошо пошли потом с нею по улице. А потом Инга сказала: «Пойдем в кино». — «А как же театр?» — спросил я. «Ну, ладно, — сказала она. — Не пойду я сегодня в театр». — «А билеты?» — спросил я, еще не успев свыкнуться с мыслью, что то, чего я сегодня хотел, вдруг совсем неожиданно сбывается. «А они у меня еще не куплены», — сказала Инга. Я немного задумался. И мы оба пошли в кино! В кино я чувствовал себя прекрасно. Особенно, когда погас свет. Я не думал, что мне можно поцеловать Ингу. Но я погладил ее правую руку: пальцы и немного ладонь. И ей, я это понял, было приятно. Я тоже был счастлив. А сегодня, когда в лаборатории я остался совсем один, я подошел к нашему зеркалу. Мы все недавно (кроме Марк Львовича) сложились, по инициативе Лиды, и купили себе на шкаф квадратное зеркало. Лида сказала, что оно нужно ей здесь для того, чтобы она и на работе могла чувствовать себя женщиной. И вот я подошел к этому зеркалу и, зная, что я совершенно один, сказал там самому себе, энергично поджав губы: «Ну как? Как дела?» И я сам себе ответил: «Ничего дела. Хорошо!» И снова, от радости, я спросил себя самого: «Ну как? Ты сейчас счастлив?» И сам себе ответил: «Да. Я сейчас счастлив». И у меня, я почувствовал, сердце вздрогнуло сильнее. «Это все Инга, — подумал я. — Все она…» И тогда, совсем вроде как дурачок, я снова спросил себя в зеркало опять то же самое: «Ну как? Как дела?» А в это время в дверь вошел Y и посмотрел прямо на меня. Он спросил: «Ну как, Гера? Как ваши дела?..»

Фу-у, если бы вы знали, как мне после этого стало противно!

2 апреля

Я сейчас не в себе. Вы этого не заметили? Я возбужден, взволнован, растерян, расстроен и пр., и пр. Что я пишу? Вы и этого не замечаете? Во-первых, я не пишу, а «заполняю». А во-вторых, это уже не дневник, как до сих пор всегда было прежде и как вы, наверное, тоже привыкли думать, а «официальный документ» нашего НИИ! На каждой странице стоит у меня сейчас — как это ни странно мне видеть — чернильный штамп: «НИИ, абонементный ящик 107…»

Когда я сегодня утром на работе снова вынул дневник, Инга подошла и спросила: «Гера, ты мне не скажешь, что ты здесь пишешь? Уж мне-то, я думаю, ты можешь сказать? От меня ведь никто ничего не узнает». Я очень расстроился. С одной стороны, я хотел говорить ей все. Я не хотел, чтобы у меня от нее были какие-то тайны. С другой стороны, я просто не мог дать ей ничего прочитать, потому что там было написано много всяких вещей про нее. Я очень расстроился, и Инга это увидела. Она еще более ласково меня попросила: «Ну, Гера, покажи, покажи…» Мне стало очень приятно, что она обращается ко мне так, как будто бы мы с ней уже были очень близки, и она, очевидно, дает мне понять, что я для нее что-то значу, да я и сам уже теперь это вижу и понемногу так думаю. Но я не знал, что ей ответить. Я просто не мог ничего ей показать. И тогда Лида, которая до сих пор сидела за своей схемой молча, как робот, сказала: «Ну что ты, Инга! Я же говорила, что он воюет с начальством. У него там записано, в какие дни наш Марк Львович плохо работает. Сколько часов он ходит по коридору и сколько минут разговаривает со своими родственниками по телефону в рабочее время…» — «Да?» — сказала Инга и поглядела на меня с какой-то надеждой. А Лида сказала: «Надо бы вам, Гера, все-таки унести эти записки домой. А вдруг их здесь найдут? Вдруг сам Марк Львович догадается?» Я понял, что Лида мне помогла. Я сказал, что я сегодня же унесу тетрадку домой. «Вот и хорошо… — сказала Лида. — Только я слышала, что сегодня в проходной будут всех проверять. Там, кажется, будут кого-то ловить. Мне сказали, что и вас, Гера, хотят проверить. Спрячьте вашу тетрадку получше или, еще лучше, оставьте ее здесь до завтра…» А Инга сказала: «Ну что ж?.. Вы оба, наверное, забыли, что сегодня первое апреля?» А Лида сказала: «Нет, сегодня уже второе апреля!» И мне после таких разговоров стало на душе неприятно.