Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Но у хасидов все должно быть кошерное, поэтому они приносили с собой кошерные бумажные полотенца и обкладывали себя со всех сторон — соприкасались с нами только через эти полотенца.

КЛИЗМА — ставят клизму, а в туалет не пускают!

«ЗОЛОТОЙ ДУШ» И «КОРИЧНЕВЫЙ ДУШ» — это писанье и каканье в рот — очень важная часть садо-мазы.

Есть еще графа, в которой клиенту предлагается проявить фантазию и придумать собственный сценарий.

Клиент отмечает в меню — нужное блюдо, помещение, колличество часов и уровень боли, потом ему приносят ПОРТФОЛИО— специальную книгу — с фотографиями всех девушек, занятых в эту смену.

(Смены там с12-и до 6-и и с 6-и до 12-и. бывает, что за смену у тебя нет ни одного клиента и ты ничего не заработала).

Портфолио есть общие и индивидуальные. На моем индивидуальном портфолио было написано:

«MISTRISS SHASHA — RUSSIAN NIGHTMARE»

Это значит — «ГОСПОЖА САША — РУССКИЙ НОЧНОЙ КОШМАР»

Женщины там работали совершенно разные — и попадали они в садо-мазу по разным причинам. Я попробую описать несколько работниц «Пандоры»:

ЭДНА.

Маленькая блондинка — типа нашей Кореневой. Англичанка из настоящей Англии.

Эдна — кинорежиссер и садо-мазой зарабатывала деньги на свое кино.

Кино- тоже про садо-мазу.

Эдна была одной из самых популярных девушек в «Пандоре».

Работала она по две смены подряд и с чаевыми могла заработать штуку баксов в день.

В промежутках между клиентами она сидела в маленькой голубой гостиной, где все девицы должны были ждать, пока их кто-нибудь выберет, и писала

киносценарий на своем ноутбуке.

Мое обучение состояло в том, чтобы смотреть «сессии» разных продвинутых доминиктрис и я часто попадала «на урок» к Эдне.

Ее конек был Медицинский кабинет.

Помню, как она работает с маленьким толстеньким японцем. Он лежит на операционном столе, голый, похожий на резинового пупса, производства ГДР, о которых мы так мечтали в детстве, машет в воздухе толстыми ножками, а Эдна льет ему в пупок воск со стеариновой свечки. Потом вгоняет свечку в его желто-дынную японскую попу и говорит:

— Теперь, пой «HAPPY BIRTHDAY!».

Он поет.

— Теперь — то же самое — по-японски!

Японец поет по-японски. Ужасно, что смеяться, нельзя ни в коем случае. А я уже больше не могу не смеяться. Но тут на мое счастье, Эдна достает электрический вибратор огромного размера и говорит:

— А теперь, милый, пришло время для ЭТОГО. Выйди, госпожа Саша, это зрелище пока еще не для тебя.

Мне уже не смешно. Мне жалко японца. Я выхожу, и дикий вопль несется мне вслед…

ЭРИКА.

Эрика — «жертва». Остальные жертвы — маленькие лесбиянки-балеринки. (Одна из них даже училась у Барышникова.) У них хлюпающие красные носики и глаза вечно на мокром месте. При этом их не били и вообще не обижали, а только играли с ними в маленьких девочек и злых учителей, или в младенца, или в собачку. Их связывали, пугали, одевали в детское нижнее белье, водили на поводочке, заставляли без трусиков сидеть за партой, расставив ножки, или кормили из соски.

Балеринки все были хорошенькие, но вот если клиент-злодей заказывал битье жертвы — то ему выдавали Эрику и только ее.

Эрика страшней войны и смерти, но она настоящая мазохистка — физическая боль на самом деле доставляла ей радость и удовольствие, поэтому она и решила этим подрабатывать. Настоящая ее профессия была БУХГАЛТЕР.

Каждый день — с 9-и утра до 5-и вечера она сидела в какой-то затхлой конторе в Бруклине, а вечером ехала в «Пандору». Там ее каждый вечер лупили — изо всех сил — ягодицы у нее всегда были синие и исполосованные.

Она рассказывала, как сидит днем в конторе, вспоминает, как прошел вечерок и начинает хохотать.

— Представляешь, Джулия, какая скушная была бы у меня жизнь, если бы не садо-маза?

Эрика из тех людей, кого садо-маза сделала счастливыми.

ПРОФЕССОРША

Не помню ее имени. Она тоже была психолог или психиатр. Писала докторскую и в «Пандоре» собирала материал. Тоже довольно некрасивая — такой английский тип — почти совсем без носа. Ее главное блюдо было — «секретарша-злодейка». Она работала в английских бизнес костюмах, постепенно разоблачаясь до лифчика. Вся садо-маза заключалась в том, что ЭТУ секретаршу как раз ни за что нельзя было трахнуть.

Еще у профессорши был какой-то особый разговорный талант, который я не могла оценить в силу плохого английского.

РОЗАЛИ.

Это — грустная история. Розали для секс бизнеса — старуха. Она профессиональная доминиктриса, стоявшая у истоков садо-мазы, но за столько лет богатства и славы не нажила, и на пенсию не вышла. Внешне, она даже в свои, не слишком хорошие пятьдесят — была одной из самых прелестных женщин, которых мне доводилось видеть, но дела ее шли из рук вон плохо. Помню, как она шепчет Наташе:

— Умоляю, сделай мне сегодня хоть одну сессию, иначе меня выгонят с квартиры. Хоть одну!

Добрая Наташа начинала уговаривать клиента, объяснять, что Розали хоть и в возрасте, но зато опытнейшая, можно сказать ветеран и т.д., но чаще всего, клиент все это выслушивал, а потом твердым пальчиком тыкал в молодую гарлемскую испанку. Иногда ее все же брали пожилые люди.

Однажды Розали вызвала меня делать «золотой душ» одному своему постоянному клиенту — красивому старику, похожему на Жана Маре. При этом он был не пидар — «Пандора» — заведение для натуралов, а у пидаров — свои места.

Если клиент заказывает «золотой» или «коричневый душ», а сама садистка не может добыть из своих недр ничего «коричневого» или «золотого», то вызывают другую девушку, которая в данный момент на это способна. С «коричневым душем» — вообще большие проблемы — иногда никто не может! В общем, — тут уж нужны были специальные мастера, и мне — стажерке этого никогда не поручали. А на «золотой душ» — вызвали.

И вот я прихожу — в рабочей одежде — в сапогах на огромной платформе, чулках в сетку, мини-платье из черного пластика и пластиковой красной куртке, вижу на полу лежит старик — одетый в балетную пачку, в белокурый парик — этакая воздушная барышня в морщинах!

Розали говорит необходимый примитивный текст, (она не обладала особыми разговорными талантами

— Мери, ты плохая девочка, сколько раз я тебе говорила, что нельзя трогать свою пусси — когда лежишь вечером в кроватке. Признайся, ты опять делала ЭТО? Все, терпение мое лопнуло, и ты будешь наказана. Вот моя дочка Бетси — она хорошая девочка и никогда не трогает свою пусси, я велела ей тебя наказать. Сейчас она пописает тебе на голову.

Я становлюсь над бедным Жаном Маре, трусов на мне естественно нету, и прямо ему на голову льется «золотой душ».

А я впервые за все время в «Пандоре» думаю:

— Блин, за каким хером я здесь нахожусь и всей этой фигней маюсь? Нельзя ли мне отсюда как-нибудь исчезнуть?