Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

К этому времени я уже около трех месяцев была там, но такая печальная мысль посетила меня впервые — до этого все было любопытно и интересно.

Вероятно, это был вопль в небеса — конешно неподходящая для небес форма, но там иногда и такую принимают — ровно через неделю меня оттуда и уволили. Но к этой истории мы еще вернемся. А пока — продолжаю описание работниц.

ДАЙАН.

Она была настоящая садистка. Кажется, ее изнасиловал в детстве собственный папаша — обычная история для американской «белой швали». В садистки Дайан подалась из ненависти к мужчинам и кастрировала собственного мужа. Правд, с полного его согласия — он был тоже настоящая жертва-раб.

Дайан — очень застенчивая, хорошенькая блондиночка, не похожая на Эдну — Эдна — жестковатая «пэтэушница», а Дайан, несмотря на простое происхождение — нежная голубка с виду. При этом натуральная садистка внутри — на этом несоответствии, она и выстраивала свой успех. При этом она не была ни артистичной, ни особо сексуальной — просто, замученная тяжелым детством сумашайка.

ДЖОВАННА.

Это было чудо, с бархатными глазами и сладким подбородочком. Итальянка лет тридцати пяти. Детская писательница, подавшаяся в садо-мазу от комплексов и бедности. Ее сексуальный опыт до «Пандоры» был, вероятно, невелик. Однажды она мне доверительно сказала:

— Ты знаешь, Джулия, я тут многое узнала о мужчинах, например, что у них задница — тоже чувствительная.

Джованна была инфантильная романтическая особа, и все время сочиняла сказки про какую-то обезьянку, которая научилась завязывать ботинки. Она искала художника и я попыталась свести ее с одной питерской барышней — воспитанницей Толи Белкина, которая тоже мечтала создать детскую книжку и ей как раз писателя не хватало, но ничего из их встречи не вышло.

Быть может бедная Джованна была в писательстве не более талантлива и успешна, чем в садо-мазе, а в садо-мазе она была полная двоешница, ну может чуть лучше меня, (я то наверное была коловичка), ее все время увольняли, но потом из жалости брали назад. Как она работала садисткой, я себе даже представить не могу — над ней все время все издевались — и клиенты, и товарки, особенно — сестры-испанки.

СЕСТРЫ — ИСПАНКИ

Тоже не помню имен — одну звали, кажется, Роза.

Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть — пуэрториканки. Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все «латинос» называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански.

Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у «латинос» это принято — это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек не производит. Есть даже такая шутка:

— Что такое латиноамериканская девственница?

— Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и старшие братья.

С братьями они тоже все спят.

Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву и жутко шмыгали носами — вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией.

Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и меня послали развлечь ее постоянного клиента — молодого еврейского япппи — богатого и красивого.

Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного «мальчика» и предложил мне заняться оральным сексом.

— Сэр, это невозможно. Тут у нас — не хуже чем в «Вольте» — с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА — строго. Уволят нафиг без выходного пособия.

— Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди — тут у вас — СВОИ.

— СВОИ — НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям положены тут СВОИ женщины, а я — явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр, ложьте хрен свой обратно в карман жилету, доставайте задницу, и приступим к СЕЧКЕ, как положено…

Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе — он был бесплатник . Лирическое отступление:

БЕСПЛАТНИК

Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в «Пандору» побыть рабами — забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и, кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок.

Разминки были необходимы — садо-маза требует некоторой физической подготовки.

Этот бедный Джейкоб — по нашему — Яшенька, он и был «Яшенька» — эдакая душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы — лесом. Щеки — персиками. Губы — розаны. Глаза — как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли — только мальчик, а не девочка.

Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала на нем искусство сечки.

В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в «Пандоре» счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.

Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в « Версальскую комнату» возле Наташиного офиса.

Я надевала резиновые перчатки. Раздевала вконец надоевшего мне Яшеньку.

Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.

Он на мою дочку похож!

Я блондинов люблю!

Вепсов!

Карело-финов!

Питерцев ленинградской области — которые Коренное Население!

Канадцев провинции Монреаль!

На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча…

Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц.

Разденешь — начинается сложный процесс связыванья — там, в садо-мазе узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного Яшеньку к столбам. К чреслам его — морскими узлами вяжешь какие-нибудь грузила.

Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье — до покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети — однохвостка, трехвостка, семихвостка… и так день за днем.

ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу.

— Наташья! Она придавила мне вену!

В общем, до бича я так и не дошла — до роскошного «русского» — так он и назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.

Это как в спорте — по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить — не узнать.

В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей одежде — КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке — неохота. И его жалко, и себя жалко — а что поделаешь? Учиться то надо? А он все: