Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

Пока я еще у себя жила — мы познакомились с Володей Звонаревым и быстро подружились. Во мне сразу забрезжила надежда на очередную романтическую историю — Володя знаменитый писатель и художник, вот думаю — теперь я Ирке докажу, что моя идея насчет Нашей Ахматовой — полностью работает.

Тем более, Володе страшно понравились мои песни.

Тем более, я была похожа на его жену Аришу — которая, сама себе — Живая Легенда и Наша Ахматова. Чем-то мы с ней смахиваем друг на друга чисто внешне — все какие-то неясные цитаты из Гойи — длинный нос, каштановые локоны и узкие черный глаза…

В обшем, как и в предыдущих случаях — мне казалось, что есть верный шанс.

Нужно только слегка привести в порядок здоровье.

Плохо было то, что болезнь моя гнездилась именно в том самом месте, без которого в телесной любви — не обойдешься. Попадаются, конечно, всякие распутники, содомиты и прочие ПИДАРАСЫ, которые отлично обходятся разными другими частями тела, но я — порядошная Бедная девушка все же привыкла заводить романы по старинке, имея в своем распоряжении — какую никакую, но все же…

Кроме того, по мере развития восстановительных работ, производимых госпиталем — мой организм — день за днем разрушался, и я довольно быстро пришла в полную телесную негодность.

Володя как раз за это время успел в меня влюбиться и обо мне возмечтать. Пока я жила у родителей, он переселился в лофт и занял, пустую алешину спальню. Там он мирно писал картины — готовился к выставке. Иногда родители привозили меня с ним повидаться, но в основном наше общение происходило по телефону. Когда курс лечения кончился, и ездить в госпиталь больше было не нужно, Володя стал убеждать меня вернуться обратно в лофт.

— Ты же знаешь, Коля Решетняк знаток альтернативной медицины, микробиотики и всяких других японских штучек. Это то, что тебе сейчас нужно. Мы с Колей тебя в два счета поставим на ноги. Я поменял билет. Буду тут еще два месяца. За пару недель мы с Решетняком поставим тебя на ноги, а потом — ВСЕ будет! И вообще — гулять, в кино ходить, как положено. Концерт митьковской песни устроим…

Звучит здорово. В общем, привозят меня в лофт. На попечение Володи.

Ну, радиация — она и есть радиация. Волосы лезут пучками. Совсем, действительно не вылезли — но по всей голове просвечивают пустоты. Есть — я не могу ничего. И даже когда я ничего не ем — все равно рвет непрерывно. И понос — тоже неизвестно, с какого херу.

Ходить я естественно тоже не могу. Но и сидеть не особенно. Говорить тоже почти не могу. Я все время на обезболивающих таблетках. Потому что все внутри пожжено и все время боль. От таблеток — она не острая — ноющая. Но все время. И вот тут я обнаруживаю две последние вещи, которые остаются в человеке, когда тело уже почти сошло на нет — сексуальность и чувство юмора. Об этом писали.

Гесс — комендант Освенцима все поминал эту странную особенность человека в своих знаменитых мемуарах. Поражался, считал это чисто еврейской особенностью, глупости — это было и с поляками и с цыганами… и с немцами было бы, если бы им предоставили такую возможность…

В общем, когда я не плачу, а плачу я очень много, я пытаюсь веселиться. Или мечтаю о Володе. Упражняюсь в остроумии.

— У тебя со Звонаревым роман?

— А то!

— А как ты умудряешься?

— Что ты хочешь сказать? Что я не могу ходить, сидеть, разговаривать и вообще могу только лежать в темной комнате на спине? Но для романа — женщине единственное, что нужно — это ЛЕЖАТЬ В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ НА СПИНЕ!

В ответ — полное веселье и хохот. О том, что у меня внутри — народ не знает. Знают только, что лежу в лежку с поносом и рвотой. Моя репутация Знаменитой Шалавы — растет и крепнет. Старец Алеша, теперь вот — Звонарев. Я — местная Мессалина. Здорово…

Решетняк принес две книжки. Одна по микробиотике. Володя каждый день готовит бурый рис. Дико сложным правильным методом. Постепенно я начинаю есть. Туалет у нас далеко в коридоре. Теперь уже нужны два ведра. Чтоб не так часто таскать их в коридор. Володя по-прежнему пытается писать картины. У них митьковская выставка на носу.

— Ну, как? Как ты чувствуешь, у тебя там заживает?

— У меня там — ДЕВСТВЕННОСТЬ. Это — сокровище, между прочим. И я сильно подумаю о том, кому его отдать. Я где-то читала, что девственность можно и продать неплохо…

В госпитале — мне выдали на прощанье две длинные коробочки.

— Вот это — вам. МИДИУМ и СМОЛ. Это надо вставлять два раза в неделю. Сначала по две минуты, потом по четыре. А впоследствии — три раза в неделю. По пять минут.

В коробочках лежат пластмассовые штучки, похожие видом и размером на стеариновые свечи. Только конец закруглен.

— То есть я должна вставлять эти пластмассовые хрены…

Медсестра испанка смеется.

— Больная, перестаньте меня смешить! Это не то, что вы говорите. Это — вот читайте:

РАСШИРИТЕЛЬ ВАГИНАЛЬНОГО ОТВЕРСТИЯ. Размер — СМОЛ. Второй — МИДИУМ. Маленький, значит и средний….

— А чего это так? Чего большой-то не дали? ЛАРДЖ который?

— Вы сначала попробуйте с этими. Если вам понадобиться ЛАРДЖ, приходите. Мы выдадм.

Однажды я попробовала тот, который СМОЛ — он не входит даже на пару сантиметров. Нет уж, лучше об этом вообще не думать. Как будто я русалка. Которую еще и рвет непрерывно. Беременная русалка с токсикозом… но если русалка — как она тогда беременная? Все, это я брежу. Но думать о плохом — нельзя.

Вот вторая Колина книжка.

«Диагностика кармы». Доктор Лазарев.

Доктор Лазарев — он, конечно, моего поля ягодка — нормальный питерский сумашай. Но сумашай он — в нужную сторону. И я ему верю! Он пишет, что моя болезнь — от обид. И еще от презрения к мужчине. Сильной женщины к слабому мужчине. Ничего такого мне больше нельзя, иначе я опять заболею.

Звонарев — мужчина не то что бы слабый, но какой-то бесхозяйственный. Опять же он в чужой стране и плохо изъясняется на местном наречии.

— Что ты принес! Я же тебе сказала — УКРОП! А это — ПЕТРУШКА!

— Откуда я знаю, как ОНИ называются по-английски?

— Зачем? Там супермаркет! Идешь и берешь!

— Откуда я знаю, как ОНИ выглядят?

— Ты укропа не видел?

— Видел! Нарезанный… сверху на картошке. Или в супе…

— Ужас какой! Бедная Ариша! Вот смотри — вот Доктор Лазарев пишет: Презрение к мужчине! Ты своей бестолковостью добьешься. Доведешь меня до того, что опять почувствую Презрение к мужчине. И вся моя болезнь вернется! Дай бумагу, я тебе нарисую укроп… Вот, иди и без укропа не возвращайся!

У Звонарева плохо получается быть сиделкой, кухаркой и горнишной. Он привык быть сначала работником котельной, а потом уж сразу — Гением Русской Культуры. Кроме того — он бывший алкоголик и привык, что главный больной в доме — это он. А тут — все наоборот. Володя мужественно таскает эти ведра и переносит мой тихий плач. Но с хождением в магазин — полный завал.