Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

В этот раз предполагалось нечто подобное, но он неожиданно попросил ноут бук, или, хотя бы клавиатуру с дисплеем, без консоли, что бы печатать и видеть напечатанное.

Датчики снимали показания исправно, ничего нового повесить на него не представлялось возможным, даже движения нейронов из одной части мозга в другой, их скорость и другие характеристики были известны, ради чего достаточно было ввести контрастное вещество и надеть на голову некоторое подобие большого шлема.

Поняв, что «Гомер» пришел в себя не на минуточку, Лагидзе и Марина решили попробовать поговорить с ним.

Мужчина совершенно не проявлял недовольства своим положением, напротив был всем довольным, точнее безразличным ко всему этому, а свою уединенность и вовсе принимал за благо.

Что бы поговорить, им пришлось войти в специальный отсек, служащий тамбуром, ибо появление у него в помещении, значило бы изменение искусственно созданного климата и нарушение снятия показаний, поэтому появление внутри бокса любого живого организма, носящего любые индивидуальные показатели своей жизнедеятельности означали бы прерывание исследований. В этот тамбур заходили только санитары, за чистотой и уборкой следил, сложный аппарат — робот в виде бесшумно передвигающегося куба, напичканный электроникой, способный не только провести влажную уборку, лишить воздух пыли, но и принять малогабаритные предметы, одежду, передав ее, через специальное отверстие в двери, позволяющее не нарушать при этом герметичность, продезинфицировать сантехнику, утилизировать не съеденную пищу, переполнившись подключиться к тому же приемнику, отчистить и зарядить себя, заправиться, а при желании и поддержать разговор, и вообще, стать прислугой, при разрешении на то, вложенной в него программы.

Наверное, у читателя сразу появляются мысли о его возможном использовании, как средством для побега — не возможно! И думать забудьте, лучше, выпейте чаю, и приготовьтесь вслушаться в рассказ Буслаева о произошедшем с ним за время, начиная с момента первого этапа, устроенного своим бывшим советником, очень сильно желающим превратить его в «овощ», сохранив при этом жизнь…

«Гомер», какое точное прозвище было дано этому человеку, исходя из его внешнего вида, полулежал на кровати с поднятой электроприводом спинкой. «Какое странное впечатление производит этот человек, при совершенной обездвиженности — даже нет в кончиках пальцев и малости движения, ни одна клеточка не шевелится, кроме губ, иногда век, словно он парализован, и какая бешенная активность мозга, что же там происходит?!» — Марина с силой вглядывалась в открытые участки лица слепца, стараясь заметить, хоть что-то необыкновенное или несоответствующее.

Судя по нахмуренным бровям, разглаженным лобным морщинам, слегка напряженным скулам и мышцам краев губ, Буслаев, ушел в себя, пытаясь ускорить процесс, происходящий внутри него, по всей видимости это было настолько заметно, что ни Лагидзе, ни Шерстобитова не пытались заговорить, пока не поняли, что сказанное ими не оторвет этого человека от его занятия. Странной была бы такая позиция еще месяц назад, ведь настоящий исследователь воспринимает любого человека, как материал для исследования, к нему таким образом относиться было не возможно, хотя потуги и чувствовались.

Какая-то граница, проложенная всем происходящим с этим пациентом, не просто разграничила, но дала понять пролегшую пропасть между им и другими людьми, указывающую на то, что перед ними теперь не тот индивид, расстрелявший в состоянии «сумеречного сознания» свою семью, убив жену и маленьких детей, а совсем другое существо, скорее всего, на несколько порядков выше них в духовной, мыслительной, интеллектуальной составляющих, что ощущалось даже физически…

Перед Захаром Ильичом и Мариной было огромное бронированное стекло, они же находясь в двух метрах от больного через прозрачную перегородку, имели возможность наблюдать показания параметров жизнедеятельности на дисплее, стоящем перед ними, снимаемые датчиками. Оба уперлись в схематически показанный мозг, наблюдая за его активностью. Марина не сдержалась первая:

— Ну что же это?! Кирилл Самуилович, чем занят ваш разум, вы, как сразу думающие несколько человек, находящиеся в состоянии, приближенном к экстремальным, в поисках сиюминутного спасения.

— Здравствуйте Марина Никитична…, тут и Захар Ильич…

— Тут, тут, прозорливец вы наш… Услышали или…

— Почувствовал…

— Как вы?

— Не знаю точно… Чего-то не хватает…

— А чего? Все, что в наших силах…

— Думаю времени!

— Ну тут мы бессильны… А на что его не хватает… — это немного странно?…

— Знаете, я раньше жил…, да как все жил, будто собирался жить вечно, а теперь понимаю конечность здесь своего существования… Столько нужно успеть, а вот мыслить, молиться и говорить с вами одновременно не очень то получается, но нужно…

— Очень интересно… И что же…, точнее…, каким образом это поменялось… — вот это вот осознание временности… — Не стерпев и Шерстобитова добавила:

— Ну а причем здесь «вечно» или не «вечно», ведь отдохнуть, для себя пожить хочется, развлечься и так далее…

— «Нет времени, которым безопасно можно было бы пренебрегать, ибо во всякое время можно спастись и погибнуть» * (Светитель Филарет Московский) — не удивляйтесь, я не знал этого раньше, очень многое приходит не от куда, как бы, будто вкладывающий в мои уста слова, знает заранее какие именно понадобятся… Вы Марина еще молоды, существуете, наполняя свою жизнь суетой, которая вам приносит удовольствие. Не ваша в этом вина, вокруг все так жили, когда вы росли, не кому было наставить, а навык такого существования развивался…, а надо бы наполнять его жизнью, я имею в виду, той, что созидает, а не потребляет, тогда и жить начнете, а не существовать. Не знаю, возможно ли это сейчас вам понять…, вы ведь, наверное, и не замечаете, что мир наполнен только одним культом — культом эгоизма, так почему же у вас должно быть иначе… Хорошую встряску нужно получить, что бы это заметить, а по-другому даже и не задуматься человеку. Встречал я когда-то не эгоистичных людей и смеялся над ними…, теперь понимаю — они то меня жалели… Ужас сколько человек теряет времени, а я вот здесь, вот в этой вот комнате, столько же уже успел, что и за год не получалось раньше…, ведь ни одного раздражителя, ни одной помехи, ни одного отвлекающего фактора! Что они дадут…, что они могут дать вам эти развлечения? Знание того, что вам хотят преподнести вместо правды? Подавляющее большинство людей ничего не в состоянии дать другим…, большинство…, да… большинство даже и краешка своего внутреннего мира то не знают, а уверены, что познали жизнь! Каким стал современный человек, можно понять понаблюдав, скажем, за тем, что человечество поглощает через экраны телевизоров, радио, печать… Сколь ценнее важная мысль часа смеха над чужими кривляньями?! Много ценнее…, бесконечно!