Николай Лобко - Варенька

Старая ткачиха развела руками.

— Кто ж думал, что она такое выкинет? — вздохнула она. — Ни я, ни ее бабка с фабрики не бегали.

— Святая истина, — горячо подхватил Савва Христофорович. — Но, учитывая особенности Варенькиного характера, — вкрадчиво продолжал он, — можно было предполагать любые неожиданности.

— Без отца, без матери росла, — сердито заметила Елизавета Васильевна.

Негодующая Капитолина Николаевна двинулась вперед с явным намерением постоять за себя, но ее ласково обнял за плечи Савва Христофорович.

— Совершенно верно, дорогая Елизавета Васильевна, — негромко и проникновенно произнес он. — Опять ваша правда. Как бы хороши ни были воспитатели, они не заменят родителей. Природой не дано!

Амелина в знак согласия кивнула головой. Она не понимала, к чему клонит муж, но возражать ему опасалась. Свою сильную руку Савва держал на ее плече.

— А с Варенькой, — продолжал он с грустным вздохом, — нужно быть весьма осторожными. У девушки очень трудный характер! Вы, вероятно, заметили, последнее время мы ее даже от домашней работы освободили. Учись, отдыхай, набирайся сил. А видите, что получилось? Вы к ней с добром, на фабрику ее устроили, а она оттуда. Неприятно, конечно, но теперь и о вас заговорят, что вы что-то не так сделали.

— Умный не скажет, — отмахнулась Елизавета Васильевна.

— Так ведь на свете разные люди есть, — усмехнулся Савва Христофорович. — На чужой роток не накинешь платок.

— Ну что ж, бывает, конечно, кто-то и сболтнет, — согласилась старая ткачиха.

— А другой подхватит да перевернет, вот она, история-то, и пойдет, — в тон ей продолжал Адикитопуло. — Так что вы, дорогая Елизавета Васильевна, если когда захотите что-то сделать для Вареньки, так уж лучше через нас. Мы в ответе, как говорится, по обязанности. А чего ради вам свою седую голову под шишки подставлять?

— Моя голова шишек не боится.

— Так-то оно так, — приподняв верхнюю губу, Савва Христофорович ковырнул зубочисткой клык. — Но ведь и мы можем обидеться, а еще хуже, сказать кому следует, что нам мешают воспитывать девочку, — с оттенком угрозы произнес он и насмешливо прищурился: — Надеюсь, уважаемая соседка, теперь вам все ясно?

Елизавета Васильевна посмотрела на него, на Капитолину Николаевну и тяжело вздохнула:

— Эх, люди…

— Ну вот мы и договорились, — принимая обычный добродушный вид, засмеялся Савва Христофорович и протянул книгу жене. — Положи, пожалуйста, на стол, рядом с моей рукописью. Вареньку пойду искать я!

Савва Христофорович решил, что настал самый удобный момент для эффектного появления девочки. К тому же старая ткачиха предупреждена, значит, не будет совать свой нос куда не просят. Да на нее теперь и пожаловаться можно. Дескать, мешает воспитывать племянницу, хотя знает, что у девочки скверный и неустойчивый характер. Но самое главное, Варвара под самый корень сломлена. Не пикнет! Только приказать, сама от себя старуху отгонит.

С видом победителя он спрятал зубочистку в карман, застегнул пиджак на верхнюю пуговицу, поправил воротник рубашки.

— Аддио! — Савва Христофорович поднял прощально руку и скрылся за дверью.

После ухода мужа Капитолина Николаевна почувствовала себя свободной.

— Вы девчонку отвели и бросили, а нам отдуваться, — начала она крикливо.

— Жалею, раньше так не поступила, — негодующе прервала ее Елизавета Васильевна. — Никогда не прощу себе этого. Ведь рядом жила, все видела, а ничего толком не сделала. На что надеялась, сама не знаю. А тут нужно было не возмущаться, а… а драться!

— Это по какому такому праву? — подняла голос Капитолина Николаевна. — Лезут тут всякие не в свои дела!

— Нет, дело это наше общее, кровное, — возразила старая ткачиха. — Только тебе не понять всего.

— Как же, — деланно захохотала Капитолина Николаевна, — все умные, одни мы дураки! А ты на себя посмотри. Где Варвара? Не знаешь? Ты же умная…

Чтобы не выслушивать ругательств, Елизавета Васильевна ушла в свою комнату.

Амелина унялась не скоро…

Вернувшись с работы, Частухин, прежде чем зайти в свою квартиру, постучал в дверь к Елизавете Васильевне.

— Утром я в аптеку ходил и случайно встретил Вареньку, — поспешил он сообщить приятное известие.

— Где вы ее видели? — Женщина схватила Частухина за рукав.

— Мы встретились на площади.

— Когда это было?

— Что-то в начале седьмого. Я еще сказал, чтобы она не опоздала на фабрику.

— На фабрике ее нет.

— Как это нет? Она ждала подругу, чтобы идти туда.

— Не явилась на работу. Вчера утром убежала и до сих пор ее нет.

— Убежала? — удивился Владимир Григорьевич.

— Самой не верится, — призналась расстроенная Елизавета Васильевна. — Но прибегала ее бывшая школьная подруга Люся Гаврилова.

Она начала рассказывать, что произошло вчера в цехе. Неожиданно звякнул звонок.

Похлопав себя по карманам, Частухин нащупал связку ключей, достал их и отпер дверь.

Одна за другой в коридор вошли девушки. Поздоровались.

— Елизавета Васильевна, мы ищем Вареньку, — пояснила Нина.

— Сама сегодня в школу ходила, — беспомощно пожала плечами Елизавета Васильевна. — Пришла, а там никого, каникулы.

— Может, она у какой-нибудь подруги? — спросила Женя.

— Кто ж ее знает? Может, и так, — согласилась старая ткачиха. — Вот Владимир Григорьевич видел ее утром на площади, она какую-то подружку дожидалась, чтоб вместе на фабрику идти.

Девушки с недоумением переглянулись.

— На фабрику она не пришла, — сообщила Соня, хотя это было всем известно.

— Ой, девочки, я догадываюсь! — сверкнув своими зеленоватыми глазами, воскликнула Клава. — Она была на фабрике… но в другой бригаде!

— Как это? — удивилась Женя. — Кто ж ее без направления примет?

— Ну… она что-то там сказала.

— И ей сразу, пожалуйста, к станочку…

Зная характеры подруг, Тоня поспешила прервать их быстро разгорающийся спор.

— Мы хотели узнать, где она может быть, и сходить туда, — сказала она.

— Возможно, вы знаете ее родственников, подруг? — заговорила Римма и поинтересовалась: — А где ее родители?

— Родители далеко, — сердито насупилась Елизавета Васильевна.

— Кто они? — спросила Римма.

Елизавета Васильевна продолжала недовольно хмуриться. Было заметно, что ей неприятно говорить о людях, которых она не уважала. Но девушки ждали, и она сказала:

— Мать — дочь бывшей ткачихи нашей фабрики, вышла замуж за музыканта. Отец — тоже человек образованный, архитектор!..

— Архитектор? — изумленно переспросила Маруся. — Александр Константинович?

— Он, — подтвердила старая ткачиха.

— Знаешь его? — удивилась Римма.

Маруся ответила не сразу, очень тихо и словно в раздумье.