Юлиан Кавалец - Танцующий ястреб
- Название:Танцующий ястреб
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1971
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юлиан Кавалец - Танцующий ястреб краткое содержание
Тема эта, или, вернее, проблема, или целый круг проблем, — польская деревня. Внимание автора в основном приковывает к себе деревня послевоенная, почти сегодняшняя, но всегда, помимо воли или сознательно, его острый, как скальпель, взгляд проникает глубже, — в прошлое деревни, а часто и в то, что идет из глубин веков и сознания, задавленного беспросветной нуждой, отчаянной борьбой за существование.
«Там, в деревне, — заявляет Ю. Кавалец, — источник моих переживаний». Добавим: и источник размышлений, сопоставлений, ибо игра таковыми — излюбленный творческий прием польского прозаика. В его высказываниях мы находим и лирическую «расшифровку» этого понятия «источников», которые подобно мощному аккумулятору питают оригинальное дарование писателя, крепнущее от книги к книге.
Танцующий ястреб - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В комнате лавочника — двое; у одного есть деньги, у другого — нет; потому и существует этот театр и трудная роль моей матери.
Деньги лежат себе спокойно в ящике, а двое людей охвачены беспокойством: мать и лавочник. Мать встревожена: найдет ли она путь к его милости? А он: что будет, если одолжить ей деньги? И не только двое, гораздо больше людей обеспокоены в ту минуту, когда в комнате лавочника разыгрывается эта сцена, а деньги тем временем спокойно лежат себе в ящике; встревожен отец, — стоя у забора, он лжет мне, расписывая, как приятно обрабатывать свой клочок земли; это ложь во спасение, ложь, шитая белыми нитками, ее изобличает вся фигура отца, на которой лежит печать тяжкого труда на немецких, а потом на польских землях.
Встревожен и дед: высунув голову в дверь, он крикнул пискливо, по-птичьи: «Не видать матери на выгоне?» Бабка тоже встревожена; когда дед влез обратно в свое логово в запечье, она из своего логова на кровати спросила: «Ну, что, не видать ее на выгоне?»
Но больше всех встревожен я: ведь это из-за меня заварилась каша.
А там, в комнате лавочника, действие еще не закончилось. Мать, лавочник и деньги — это целый театр, целая история, с начала и до конца, словно в небольшую комнатенку лавочника затиснули сотни лет.
В комнате есть окно, через него виден неизменный деревенский, низкорослый ольшаник. Весной детишки ходят туда за фиалками. И мать тоже ребенком бегала туда за цветами.
«Сынок, дай я взгляну в окно на ольшаник и передохну чуть-чуть». — «Нельзя, мама, не спускай глаз с лавочника, ведь у него деньги». — «Почему ты такой жестокий, сынок?» — «А как же иначе, мама? На то я и сын, а ты — мать».
«Позволь мне, сынок, вспомнить то время, когда я была ребенком и мир был необъятен и полон разных неожиданностей». — «Тебе только так казалось, мама, в мире всегда существовали лишь три вещи: должник, кредитор и деньги». — «Сынок, не заслоняй мне окно, дай взглянуть на ольшаник». — «Мама, не спускай глаз с лавочника, не покидай сцену, пока он неслышными шажками не подойдет к низкому шкафу и не достанет оттуда деньги; он возьмет их в руки, и руки задрожат под взглядами лавочников-предков. Он будет колебаться, захочет отступить к шкафу, но поздно — победа на твоей стороне. Ты — великая артистка, но это надо доказать, и, если ты сумеешь занять деньги в третий раз, не возвращая старых долгов, доказательства будут налицо».
А мой сын, мой и как бы не мой…
Он никогда не стоял у ветхого, позеленевшего от плесени забора надежды, этого любимого обманщика семьи, который не солгал лишь раз в жизни.
Мой сын не знает, что такое забор надежды, завалившийся под тяжестью человеческих тел. Неверным, усталым шагом подходили к нему люди и, положив руки на жерди, искали между домами и деревьями щелку, просвет и сквозь этот просвет, как сквозь пробитые в гуще деревьев и домов туннели, посылали в широкий мир свою надежду; она скиталась где-то там, на неведомых просторах, в больших и богатых городах, по гладким, живописным дорогам, а потом возвращалась ни с чем к заборам и высмеивала наивных людей, торчащих у трухлявого штакетника.
Сын… Он не знает, что такое осиротевшая надежда. А может, у него тоже есть своя надежда — сирота? Может, я к нему слишком строг, а к себе снисходителен? Может, он из жалости молчал, когда я рассказывал ему о своей тяжелой жизни и об ужасах войны? У него ведь должны быть свои аргументы. Он мог бы крикнуть: «Ну что ж, устройте, старики, войну, и я буду тоже героем, узнаю голод, опасности, научусь подавлять в себе трусость и буду жрать что придется, как животное. Если вам так хочется, чтобы мы познали горе, заглянули смерти в глаза, — ну что ж, устройте войну. Война — это ведь забава для людей вашего возраста, отец. Нажимайте кнопки и рычаги, пусть летят ракеты, бомбы, снаряды; посылайте нас на фронты, если вас раздражает, что на нашу долю не выпало тяжелых испытаний. Устройте, чтоб была нищета, голод, мор, и нам представится случай пережить то, что пережили вы».
Беседуя о ранетах, мы увидели далеко на выгоне темную точку; то была мать. Когда она миновала ивы и прошла добрую половину выгона, отец крикнул: «К черту, сынок, молотьбу и цены!» Он уже знал, и я тоже; мы поняли по материнской походке: она несет деньги. Нам было известно даже больше: в каком кармане и как несет она деньги. Она не положила их просто в карман, но оставила в одиночестве. Она зажала их в руке, а руку сунула в карман, и деньги лежат там вместе с рукой. Ей хотелось всем своим существом ощущать эти деньги, непрерывно сознавать, что они при ней. Она страховала их как бы втройне — с помощью руки, кармана и разума.
Мы знали об этом еще раньше, чем она к нам подошла, мы догадались об этом по ее неверной походке, по правой, словно бы парализованной, половине тела. Но это был не паралич, просто деньги, зажатые в правом кулаке, лежали в правом кармане, поэтому правое плечо и весь правый бок отличались от левого плеча и бока, оттого и походка изменилась, и симметрия нарушилась.
Она шла чудно́, словно хромая; никогда не видели мы у нее такой странной походки, и это нас рассмешило. Первым рассмеялся я, а отец сказал: «Не смейся над матерью», — но, не договорив, сам засмеялся. И мы смеялись с ним оба.
В тот день забор не обманул нас; но то был особый день.
VIII
Сестра позвала меня завтракать; она была одна, зять ни свет ни заря умчался за проволочной сеткой. Я не стал отвлекать ее разговором от хозяйства и, позавтракав, сказал, что, пожалуй, выйду в поле, прогуляюсь; ей это, кажется, было на руку, дел и вправду было у нее невпроворот.
Очутившись в поле, куда шум с деревенской дороги почти не доходил, я снова стал думать о своих планах, и они снова ожили. Забыл я и гнев стариков, и ироническую усмешку сестры, и все бедствия нашего рода, которые каждый раз осаждали меня здесь и прогоняли обратно в город.
Прямо передо мной была березовая роща, а справа — высокий берег большой реки. Я решил обогнуть лес справа и войти как бы в большую калитку, образованную большим лесом и большой рекой.
Бодрым, каким-то даже торжественным шагом шел я в том направлении, может, внутренний голос шепнул мне: там будет твой дом, тихий дом среди тихих деревьев.
Лес был все ближе, деревья и приречный вал словно росли на глазах. Я ускорил шаг, так влекло меня к тому месту, где, думалось, будет стоять мой тихий дом, так не терпелось вдохнуть тот воздух, которым, может, я буду дышать на старости лет.
Участок, рассудил я, принадлежит сельсовету, и получить его будет несложно. Родственников и соседей я сумею убедить, они еще мне подсобят. Кирпичи на стройку можно доставить на подводах с ближайшего кирпичного завода. Земляки, я думаю, помогут цемент завезти, известь, черепицу, доски и прочие материалы. Хорошие каменщики и столяры тоже отыщутся в моей деревне, и года не пройдет, как дом будет готов. Тут же, не медля, посажу плодовые деревца, а сад огорожу проволочной сеткой. К тому времени, надеюсь, зять нападет на верный след и будет знать, где и как такой сеткой разжиться. Огорожу участок, а потом и о живности позабочусь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: