Ольга Неклюдова - Последняя командировка

У бабушки были жесткие коричневые руки и шершавая щека.

— Спи, Леночка. В воскресенье приедет папа.

— Не туши, пожалуйста, свет. Я в темноте не могу заснуть. И расскажи что-нибудь.

— Завтра встанет солнышко, запоет петушок. Мы пойдем в лес или на речку и возьмем с собой Тирана. Скоро поспеет земляника, съедутся дачники. Здесь будет много детей, и ты будешь с ними играть.

— А долго еще до воскресенья?

— Всего четыре дня. Мы пойдем на станцию встречать папу.

— А потом?

— И потом все будет так же. Хорошо, жарко…

— Да, Пелагея Ивановна, точь-в-точь тот же сон: опять слышу Лелин голос, будто она меня окликает, и опять я ей говорю: «Не торопи меня, Леля, я приду в свое время. Сейчас нельзя. С кем останется Леночка?»

— Нехороший сон.

Варвара Никаноровна пожала плечами:

— В нашем возрасте все сны нехороши. Чего уж только мне не снилось, а вот живу…

— Ну, и слава богу. Только не говорите так, — сглазите.

— Э, милая, пустяки все. Я ведь уж ничего не боюсь: ни жизни, ни смерти. С тех пор, как умерла Леля, я вовсе отупела. Я уж и забыла, как чувствуют в молодости. И надо же было мне ее пережить!

— Тяжело. Очень тяжело. — Пелагея Ивановна вдохнула и отодвинула чашку: — Благодарим.

— Еще налью, Пелагея Ивановна? Чай полезен. У меня зять химик. Он говорит, что чай и сырая капуста очищают кровь от стронция.

— Я слышала, — сказала Пелагея Ивановна, — я слышала — что-то такое говорили про этот стронций. Только я не хочу больше. Благодарна.

Старухи замолчали. Варвара Никаноровна подвинула к себе полоскательницу и стала мыть чашки. Движения ее были неторопливы. Над головой вздымалась пена великолепной седины. Взгляд ее был ясен, в лице — спокойствие и бесстрашие мудро прожитой жизни.

Пелагея Ивановна сказала:

— Вот вы все говорите «старость, старость», а глаза-то у вас голубые, чистые, без всякой мути. Вы еще молодая, и я бы даже сказала — красивая.

— Будет уж вам.

— Нет, верно, верно! Лелечка-то на вас была похожа, а внучка в отца — черноглазая, смуглая.

— Да, — нехотя согласилась Варвара Никаноровна. Она бы предпочла, чтобы Леночка походила на дочь.

В саду было тихо, вечерело. Легонько покашливая, ходил с большими садовыми ножницами Иван Трофимович — молчаливый муж Пелагеи Ивановны. Потом он отвязал Тирана, взял большую корзину и вышел за калитку.

— Пошли гулять со своим приятелем, — усмехнулась Пелагея Ивановна.

— А корзину зачем?

— Травы для кроликов наберут. — Она вздохнула: — Мы без детей прожили. Маленького в молодости схоронили, вот он к собаке и привязался. Носится, как с дитем. Без детей скучно. Зря как-то все… Для кого стараемся, работаем? Ну, еще раз спасибо за чай и за компанию. Пойду тесто поставлю — завтра воскресенье, сестра обещалась приехать.

— Да что вы! Завтра уже воскресенье? Значит, Николай Сергеевич приедет. И мне бы хорошо тесто… Леночка отцу обрадуется. Скучает она.

— Завтра к Валентине Петровне дачники приедут. У них девочка. Вот ей и будет повеселей.

Чуден и загадочен мир леса, наполненный чьим-то дыханием, движением, шуршанием — невнятными и осторожными звуками втихомолку крадущейся жизни. Леночка сидит на траве, прислушиваясь и приглядываясь к непрерывному движению теней и света, колебанью травы и взлету птиц. Она боится легчайшим движением, вздохом даже разрушить эту затаенность, трепетанье маленьких жизней.

Но грозно сотрясает воздух свист проносящейся мимо электрички или внезапная суета куда-то собравшихся птиц. И вдруг Леночка слышит, что ее зовут. Это бабушка ищет ее, и как ни жаль, а надо идти.

Она бежит к опушке, сучья хрустят под ногами, ветки бьют по плечам. Бабушка идет ей навстречу по пыльной пустой дороге. Она заслонила глаза от пронзительных лучей, прямо на нее устремленных.

У Зины разболелись зубы так, что даже треснула щека. Пришлось перевязать ей голову. Странно, как это могло случиться? Может быть, бабушка наступила на нее ночью, в темноте?

Леночке не было жалко Зину, просто как-то досадно. Надя без Зины не имела никакого значения. Они были близнецы. Если бы бабушка наступила на Кузьму, никто особенно не жалел бы.

Варвара Никаноровна не призналась.

— Разве ты не слышала, как что-то хрустнуло у тебя под ногой?

— Когда? Да что я, совсем, что ли, с ума сошла?! Твоя Зина простудилась. Вот мы сейчас смажем ей щеку йодом.

— Это не поможет.

Через час Зина умерла. Леночка выбросила ее через забор, но не могла забыть, что она лежит там, выброшенная как тряпка какая-нибудь. Тяжело. Леночка вышла за калитку и увидела распростертое на траве маленькое тело Зины. На щеке ее зияла неизлечимая дыра, и в нее уже забрались муравьи.

— Нехорошо так! — сказала Леночка и нагнулась над Зиной.

Кто-то засмеялся за ее спиной. Леночка обернулась и увидела девочку лет одиннадцати. Она была высокая и тонкая и стояла заложив руки за спину и насмешливо улыбалась. Леночка смутилась. Появление девочки не было ей неприятно, но неловко, что она застала ее в такой трогательной позе. И как теперь быть с Зиной? Поднять ее или оставить?

— Что это? — спросила девочка. Голос у нее был высокий и звонкий.

— Это Зина, — застенчиво ответила Леночка.

— То есть кукла, ты хочешь сказать. Твоя кукла.

— Зина, — упрямо повторила Леночка. Слово «кукла» звучало оскорбительно для покойной. Она готова была отстаивать ее права на жизнь и на смерть.

— Что же она тут делает, эта распрекрасная Зина с продавленной щекой?

— Разве вы не видите, что она умерла? Ее придется похоронить.

— Давай, — деловито сказала девочка. — Тащи какую-нибудь коробку. Сейчас мы выкопаем ей могилку.

Леночка принесла коробку от сандалий. Незнакомка стояла на том же месте. Увидев Леночку, она сказала:

— Подстели сначала травы. Под покойников всегда кладут стружки, но можно и траву. Теперь клади.

Они вместе стали «убирать» Зину. Девочка — ее звали Галя — сплела ей венок из желтых цветов, и Зина лежала будто в золотой короне. Леночка с удивлением почувствовала, что ей хочется плакать. Зину зарыли под деревом.

— Приходи на эту могилку почаще. Первое время каждое утро и каждый вечер. Потом раз в день, потом через день, а потом — когда захочешь.

Леночка кивнула. После своей смерти и похорон Зина стала ей дорога. Ей будет ее недоставать. Она не скоро привыкнет к ее отсутствию.

Галя сказала:

— Ну, а теперь давай знакомиться: я живу рядом с тобой у Валентины Петровны. Мы переехали сегодня. Я буду приходить к тебе, и ты приходи ко мне. Я буду играть с тобой, хотя ты еще маленькая, но никаких других девочек я здесь что-то не вижу…

Были чем-то неприятны ее слова, но у Леночки тоже не было выбора и притом ей льстило, что такая взрослая девочка согласна с ней играть, хотя бы в силу необходимости. Они пошли к лесу. Леночка чувствовала некоторое беспокойство: ей следовало вернуться к осиротевшей Наде, которая теперь одна в обществе нагловатого Кузьмы, но уходить не хотелось. Оказывается, Галя уже перешла в пятый класс. Это еще больше подняло ее в Леночкиных глазах, да и самой ей было лестно дружить с девочкой, которая перешла уже в пятый класс.