Ольга Неклюдова - Последняя командировка

— Нет.

Она соврала. Именно сегодня, сейчас та мелодия все время звучала у нее в ушах. Она могла бы ее даже спеть, но мешала бабушка, зорко следившая за ней со своего стула.

Надежда Владимировна как-то об этом догадалась. Она сказала:

— Варвара Никаноровна, зачем вам терять попусту время? Идите пока в магазин, а потом зайдете за Леночкой.

Неизвестно, обиделась ли бабушка или, напротив, была довольна, что ей не сидеть тут целый час. Она сказала безразличным голосом:

— Очень хорошо. Я действительно хотела купить яиц. Когда зайти за Леночкой?

— Через полчаса.

Бабушка ушла, а Надежда Владимировна подкатила кресло к роялю и велела Леночке встать около нее справа. Она ударила по белым клавишам, и раздался высокий певучий звук.

— Пой! — сказала она Леночке.

— Что петь?

— Повтори эту ноту голосом.

Леночка повторила. Потом повторила простенькую мелодию, которую сыграла Надежда Владимировна одной правой рукой.

— Хорошо. Слух у тебя есть. Дальше.

Надежда Владимировна взяла длинный карандаш и постучала им по пюпитру: три раза быстро и два — медленно.

— Повтори, — она протянула Леночке карандаш. Леночка повторила.

Опять сказала:

— Хорошо. Чувство ритма у тебя тоже есть.

И, наконец, она велела взять в руки скрипку. В тот же день Леночка узнала, что у скрипки есть головка. От этой головки идут мысли — струны.

— Мысли эти тебе пока неизвестны, но ты узнаешь их, когда сумеешь заставить скрипку разговаривать.

— А какие у нее мысли?

— Самые разные. Ты очень скоро услышишь их и поймешь. А вот это — посмотри — шейка, соединяющая головку с корпусом. У скрипки четыре струны: ми, ля, ре, соль.

Леночка держала скрипку в руках, — «надо будет сшить маленькую подушечку, вот такую, посмотри, чтобы опираться на нее подбородком», — трогала пальцами струны, и к сердцу ее приливала гордость. Она ждала, что учительница велит ей взять в руки смычок, что она взмахнет этим смычком и заиграет. Заиграет эта самая скрипочка, до сих пор немая! Как ей хотелось поскорее услышать ее голос!

Но сегодня этого не случилось.

— Довольно с тебя пока, — сказала Надежда Владимировна и покатила свое кресло опять к окну. Леночка следовала за ней.

— Сядь, — приказала учительница.

Леночка села, не выпуская из рук скрипки.

— Вот видишь, — Надежда Владимировна поглядела на нее странными, разных оттенков глазами. — У скрипки есть головка, шейка, корпус, то есть туловище. Может быть, она живая, как ты думаешь?

Леночка кивнула: она в этом нисколько не сомневалась.

— Да, — торжественно сказала учительница. — Она живая. Она любит, чтобы с ней хорошо обращались, чтобы почаще с ней разговаривали. Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю. Как с куклой.

— Нет, совсем не так. На языке музыки. Тогда она полюбит тебя, и вы станете друзьями.

Вернулась бабушка. Она переводила тревожный взгляд с Леночки на учительницу. Надежда Владимировна сказала:

— Девочка способная, я ею довольна.

Бабушка улыбнулась. Она очень редко улыбалась, а тут — улыбнулась. Они уже распрощались и назначили следующий урок на четверг, как вдруг отворилась коричневая дубовая дверь и вошла девочка точь-в-точь с такой же скрипочкой и точь-в-точь такого же роста.

Леночка остолбенела от этого поразительного совпадения. Она тотчас почувствовала к девочке повышенный интерес, но бабушка увела ее. Всю дорогу она думала о девочке и мучилась вопросом, встретит ли она ее когда-нибудь еще.

Ложась спать, она вспомнила о скрипке, которая требовала внимания. Она вынула ее из футляра. Скрипка внушала ей сегодня некоторый страх. Посередине корпуса ее было темное отверстие. Может быть, там находится душа скрипки, ее голос и мозг? Заглянув туда, Леночка ничего не разглядела. Но смешно, право, думать, что можно разглядеть душу. От скрипки все еще приятно пахло лаком, точно она была совсем новая.

Услышав шаги бабушки, возвращающейся из кухни, Леночка поспешно спрятала скрипку в футляр. Она не хотела, чтобы бабушка что-нибудь знала о ее взаимоотношениях со скрипкой.

Леночка ушла за занавеску, где она жила со своими куклами. Рядом с состарившейся и потускневшей Надей сидела Большая Мария. Она скучала. На ее молодом и прекрасном лице не было никакого, выражения. Конек-Горбунок уткнулся ей в колени. Пионер Кузьма, как всегда, бил в барабан, не издавая ни звука. Леночке стало всех их жалко. Она поняла, что между Надей и Большой Марией никогда не возникнет дружба и что Надя зачахнет от одиночества. Мария тоже была как-то не устроена, — слишком уж велика. У Конька-Горбунка нет поля действия. Только Кузьме было все нипочем — он бил в барабан.

Леночка погладила шершавую лысеющую голову Нади, припомнила могилку Зины и вздохнула:

— Теперь вам, мои бедные, придется жить одним. Мне некогда будет с вами возиться. У меня скрипка.

Прежде чем лечь, Леночка вошла в кухню. Все начали расспрашивать ее об учительнице. Почему она ездит по комнате в кресле?

— У нее нет ног, — сказала бабушка, появляясь на пороге со своим чайником, который она подогревала раз семь в день. — Обе ноги ей отрезало трамваем. Разве я вам ничего не говорила?

— Какой ужас! — воскликнула Эмма Францевна.

— Я знаю эту старушку. Она очень хорошая учительница и любит детей, — сказала Ольга Ивановна.

— Трамваем? Когда? — растерянно спросила Леночка.

— Очень давно. Когда она была еще молодая.

Леночка бросилась в комнату. Мучительное сострадание душило ее.

— Зачем вы ей сказали? — упрекнула бабушку Ольга Ивановна. — Она могла этого и не заметить. Больные ноги — и все. Впечатлительный ребенок…

— Разве нельзя было найти другую учительницу, у которой есть ноги? — спросила Инесса.

— Я не намерена воспитывать Леночку в заблуждении, будто жизнь — это хоровод под елкой. Пусть привыкает ко всему.

Женщины переглянулись. Ольга Ивановна бабушку не одобряла, Эмма Францевна твердила «ужас, ужас!», а Инесса сказала:

— Ну и что ж, что без ног? Какое отношение это имеет к музыке?

Урок был кончен. Леночка оделась, уложила скрипку в футляр, а бабушка все не приходила.

— Подожди здесь, — сказала Надежда Владимировна, — одну я тебя не пущу.

— Я уже ходила одна, — соврала Леночка. — За хлебом. Наверное, я встречу бабушку во дворе.

— Ну, смотри.

Леночка выбежала в коридор, за ней захлопнулась парадная дверь, и она очутилась на лестнице. И она помчалась вниз по лестнице, подпрыгивая и напевая. Она надеялась, что бабушка застряла где-нибудь в магазине, она пойдет домой одна и потом уже всегда будет одна ходить повсюду. Вот это свобода!

Вдруг она увидела ту самую девочку, которая занималась у Надежды Владимировны после нее. Она тоже спускалась вниз, но иным способом — она скользила по перилам. Она летела с четвертого этажа, сидя верхом на перилах и ни за что не держась руками. Справа была лестница, а слева — черный провал, где торчал неподвижный, как гробница, лифт. Такая отвага заразительна. Леночке тоже захотелось сильных ощущений. Никогда прежде не ездившая на перилах, она сделала это теперь и помчалась вслед за отчаянно-храброй девочкой, прижимая к груди скрипку. На одном из лестничных поворотов они столкнулись. Леночка едва не выронила скрипку. Теперь они обе стояли на лестничной площадке. На той девочке был лыжный костюм и больше ничего, хотя стояла уже зима. Леночка-то была в шубе и в шапке.