Дмитрий Стахов - Сон в начале века

Он отпустил меня, и я упал.

Потом меня отвели в камеру и еще раз очень сильно избили. Потом мне дали отлежаться пару дней и выкинули на улицу. Весь город показывал на меня пальцем, все надо мной смеялись, мальчишки кидали в меня пустыми банками из-под «колы», меня обзывали дураком. Я вернулся в гостиницу, но служащие гостиницы отказывались вернуть мои вещи, требовали оплаты номера и камеры хранения. Тут еще появился низколобый и стал говорить, что мне лучше не ехать домой: Круг и Скачок сразу велят меня убить. «Разве ты работаешь не на них?» — спросил я, и низколобый показал удостоверение капитана уголовного розыска. «Я вернусь все равно, — твердо сказал я. — Там моя родина, а здесь мой сон!» Низколобый пожал плечами, но распорядился, чтобы мне выдали вещи, и в тот же день я входил в привокзальный кабак в своем родном городе.

Я попросил повариху, соседку, подругу моей сестры, открыть холодильник. Она открыла, и точно, в самом конце его, у дальней стены висела огромная бычья туша. С помощью поварихи, бицепсы которой были толще моего бедра, я снял тушу с крюка. Открыл свою сумку и вытащил купленную по дороге электрическую пилу. Пила взвыла, во все стороны полетели ошметки бычьего мяса, и вскоре мои усилия были вознаграждены: туша развалилась, а внутри нее действительно лежали бриллианты, золото и валюта разных стран. Я выбрал колечко потолще, с камнем покрупнее и подарил поварихе, потом ссыпал добычу в мешок из-под сахарного песка и отнес домой.

Там меня ждали плохие новости: Круг и Скачок, получив сообщение, что оперативники разобрались с их должниками, решили, что я повел двойную игру, и взяли братишку в заложники. Делать было нечего и я решил связаться с ними через своего одноклассника, которого попросил выяснить: сколько денег нужно бандитам, чтобы они не просто отпустили братишку, но и больше ни ко мне, ни к моей семье не приставали. Оказалось — четыре пачки долларов, три бриллианта средних размеров и два слитка золота. Я передал требуемое, братишку отпустили, а все, кто когда-то хлопал меня по плечу в кабаке, да и сам Круг со Скачком стали проситься ко мне на содержание. Но я купил дом у того же самого моря, возле которого располагался город моего сна, перевез туда отца, мать, братишку и сестру, и стали мы жить в свое удовольствие. Так и окончилось мое первое путешествие, путешествие из своего сна в чужой».

Все за столом оживленно заговорили, начали обсуждать тяжелые испытания, что выпали на долю Половинкина-второго. А Половинкин-первый был рассказом так тронут, что повернулся к бедолаге со словами: «Вот ведь как бывает, а?!», но к Половинкину-первому подошла бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой и предложила совершить небольшую романтическую прогулку по близлежащему парку. Половинкин-первый машинально взглянул на часы: время поджимало, Абуянчикова наверняка уже не находила себе места. Это не ускользнуло от внимательного взгляда дамы, и она, более всего ценя в людях верность, честность и приверженность идеалам, не стала настаивать, а предложила машину с шофером, который бы отвез каждого куда кому надо. Бедолага бросил на Половинкина-первого раздосадованный взгляд — мол, если тебе надо, то поезжай, я-то не прочь остаться, а если надо, пройдусь с этой кралей вместо тебя, — но потом кивнул и нехотя поднялся.

Дневной тяжелый физический труд, вечерние возлияния, вкусная еда и увлекательная история Половинкина-второго сыграли свою роль: Половинкин-первый тихо задремал в мягких объятиях кожаного сиденья дорогого автомобиля. У него на коленях лежал упакованный в красивую бумагу подарок от любезного хозяина дома, Половинкина-второго.

Такая же по размерам коробка лежала и на коленях бедолаги, и бедолага хотел бы, по примеру Половинкина, заснуть, но не мог. Он размышлял об успехе, об удаче. О том, что одним все плывет в руки, а другим не удается ничего, наоборот, все из рук уплывает, даже принадлежащее им искони. И в этом бедолаге виделся если не закон жизни всех, то закономерность жизни своей. И бедолага, глядя на проносившиеся мимо домики и заборы, думал, что между законом и закономерностью действительно большая разница, ибо закон непреложен, всеобщ и абстрактен, а закономерность допускает отступления, носит частный характер и конкретна.

Никто не ждал бедолагу. Ни одно человеческое существо не волновалось по поводу его длительного отсутствия, не поглядывало на часы, не подходило к кухонной плите и не проверяло — не остыл ли ужин. Этим вечером бедолага был совершенно одинок. Как, впрочем, и во все другие вечера.

Автомобиль остановился, шофер вышел и открыл бедолаге дверцу. Бедолага ступил на асфальт возле дверей своего занюханного подъезда. Свет лампы над подъездом отражался в начищенных ботинках шофера, в козырьке его фуражки, которую шофер снял и теперь держал на согнутой левой руке. «Ай-ай-ай!» — подумал бедолага, а шофер захлопнул дверцу, нахлобучил фуражку, щелкнул каблуками, сел за руль, и машина, сорвавшись с места, унося в себе Половинкина-первого, улетела во тьму. «Ай-ай-ай!» — вновь подумал бедолага.

Дома у бедолаги жили два больших, черных, блестящих скорпиона, которые в некотором уже нетерпении бегали по дну плоской стеклянной банки. Скорпионы жили у бедолаги давно, против всех скорпионьих правил совместного проживания друг с другом до смерти не бились, но человек, подаривший скорпионов, обещал, что в определенное время сработают внутренние часы и скорпионы начнут битву. Пока же задачей бедолаги было кормить скорпионов специально разводимыми для этой цели тараканами, а также давать скорпионам немного воды и много тепла. Как похрустывали тараканы в скорпионьих челюстях! Это было для бедолаги почти что музыкой.

Бедолага отомкнул дверь, сбросил куртку, один за другим столкнул с ног ботинки и вошел в кухню. Скорпионы забегали с утроенной энергией, поднятые кверху хвосты их задрожали, клешни защелкали. «Здравствуйте», — сказал скорпионам бедолага, оглянулся на банку с тараканами и — о, ужас! — увидел, что тараканья банка разбита, а тараканов и след простыл. И тут вспомнил, что, уходя утром, вернулся на кухню допить остатки жидкого сладкого чая и, видимо, задел банку с тараканами полой куртки, а в силу вчерашнего, чрезмерного даже для него, бедолаги, злоупотребления алкоголем, звука разбиваемого стекла не услышал.

Бедолага присел на корточки, заглянул под кухонный шкафчик, под плиту. Нигде тараканов не было, ни одного. Его охватила смертельная тоска — даже тараканов не было в его доме, его дом покинули все. Продолжая сидеть на корточках, бедолага закурил, пустил дым из ноздрей двумя упругими струями. Щелкая клешнями, голодные скорпионы бегали по дну банки. Человек, подаривший скорпионов, утверждал, что если ужалят сразу оба, то никаких шансов выжить уже не будет: эти скорпионы были привезены из Северной Африки, из Марокко, а там они самые злые, самые ядовитые. Бедолага поднялся, бросил окурок в раковину, и тут он вспомнил, что подарок, поднесенный ему Половинкиным-вторым, уехал вместе с Половинкиным-первым в шикарной машине, что он так и не узнал ответа на волновавший его вопрос — отомстил ли Половинкин-второй подставившим его покровителям сына шишкаря. «Как все не слава богу!» — подумал бедолага и медленно, пока еще нерешительно, поднес руку к банке со скорпионами.