Дмитрий Стахов - Сон в начале века

И Половинкин вскочил на ноги как ошпаренный. Ему захотелось поделиться своим открытием с кем-то, кто бы понял весь глубинный, очень и очень важный смысл этого открытия, но вокруг были лишь постепенно приходящие в себя гости Половинкина-второго да молодые люди, им в этом помогавшие.

— Чем я могу вам помочь? — услышал за спиной Половинкин голос совсем еще юноши и повернулся к нему.

Совсем еще юноша стоял перед ним с дежурной, но очень доброжелательной улыбкой на устах. Что-то, еле уловимое, необъяснимое в его чертах заставило Половинкина всмотреться в лицо совсем еще юноши повнимательнее. Но и совсем еще юноша тоже что-то заметил в Половинкине. И так бы они и стояли, друг друга рассматривая, если бы не Половинкин-второй, свежий, как огурчик, благоухающий, сияющий, чистый и быстрый, не подъехал бы к ним на электромобильчике.

— Ну? И в чем дело? — обратился Половинкин-второй к совсем еще юноше. — Заснул в стояка? Давай-ка занимайся другими, а мы пока — по пиву! — Половинкин-второй вытащил из багажника электромобильчика бидон-термос с холодным пивом, налил Половинкину-первому большой стакан, а совсем еще юноша извинился и бросился поднимать и обихаживать прочих гостей.

— Самый мой исполнительный, — сказал Половинкин-второй. — Самый мой лучший! — отхлебнул как следует пива, а потом, по примеру совсем еще юноши, вглядевшись в лицо Половинкина-первого, заметил:

— Что-то в тебе есть такое, понимаешь, непонятное и в то же время напоминающее, — после чего налил пива и себе.

Гости один за другим подходили к хозяину, и всем и каждому Половинкин-второй вручал большой стакан, всем и каждому в стакан наливал пиво. Рядом уже чистили на газетке воблу, кто-то хрустко раздавливал в кулаке соленые сушки, а хозяин решил завершить свой незаконченный рассказ:

«Ночью я заснул в старом бараке столовой. Разное мне снилось, но в каждом сне ко мне приближалась эта девчонка, и танцевала для меня и пела и играла на музыкальных инструментах, и кончилось все тем, что я проснулся и увидел: она сидит возле моего топчана, подперев голову кулачками, и смотрит на меня с детским любопытством. Я поинтересовался — почему она не спит, а она ответила, что покойный командир ее отца имел видение и в этом видении ее выдавали замуж за прилетевшего на развалившемся самолете человека, и этот человек перед свадьбой избавлял и ее, и ее родных от всех напастей, угроз и бед. Я поинтересовался — о каких бедах, угрозах и напастях, кроме голодной смерти, идет речь, и она рассказала, что в непосредственной близости от секретного аэродрома есть ход к центру земли, из которого каждую ночь выбираются маги.

В темноте они разбредаются по окрестностям, ловят заблудших, кусают, и потом эти укушенные уже не могут умереть, а скитаются как живые покойники, пока не распадутся на куски гниющего мяса. Но укушенные уже сами начинают представлять угрозу для нормальных людей, и поэтому, если не остановить магов, если не закрыть ход к центру земли, то рано или поздно нормальная жизнь прекратится, смерть перестанет быть смертью, а, следовательно, и человек — человеком. И получалось, что именно я теперь должен был выполнить долг, навешанный каким-то совершенно мне не известным да к тому же покойным начальником политчасти столовой!

И ничего другого делать уже не оставалось, как взять «Калашников», «Макаров», огнемет, гранатомет и, захватив большой фонарь, шагнуть навстречу опасности!»

С последними словами Половинкин-второй включил мотор своего электромобильчика и начал медленное движение по аллее парка к дому. Все гости, на ходу потягивая пиво, покуривая и поплевывая, почесываясь и потягиваясь, попукивая и порыгивая, потянулись вслед. Половинкин-первый оглянулся и увидел бедолагу. Бедолага потирал область сердца, морщился, прихрамывал, на ходу курил в кулак, словно солдат в карауле.

Половинкин-второй тем временем продолжал:

«...а ход к центру земли был окружен четырьмя кольцами: первое — бронзовое, второе — серебряное, третье — золотое, четвертое — алмазное. Нужно было все кольца пройти и спуститься в ход. Итак, я вышел из барака, пошел по указанному направлению, а девушка догнала меня и передала главное оружие — выточенный из древка знамени секретного аэродрома небольшой кол, который мне следовало вонзить в грудь Верховного мага. Кроме кола она дала мне здоровенный моток прочнейшей стратегической нити: я должен был, закрепив один конец нити у самого хода к центру земли, всегда за нить держаться, а после выполнения задания судьбы по нити и выбраться наружу. А потом девушка поцеловала меня горячими и чуть дрожащими губами, сказала что будет ждать.

Я шел долго, никуда не сворачивая. И наконец ощутил, как под ногами загудела земля: это было бронзовое кольцо. И тут мне навстречу порскнул какой-то комок! Сорвав автомат с предохранителя, я дал длинную очередь, кто-то что-то заорал, тогда я — еще одну очередь прямо на голос, но я уже был на серебряном кольце, и земля под моими ногами звенела. Тут мне пришлось пустить в дело гранатомет. Все осветилось от разрывов. Мимо летели осколки. Когда же под ногами земля заскрипела, я понял: подо мной золотое кольцо. И пришлось достать «Макаров» и шмалять уже из него, как и на бронзовом кольце — на голоса. А когда подо мной захрустело, стало ясно — иду по алмазному кольцу. Это было незабываемо: пламя огнемета, игра необработанных, сглаженных граней гигантских алмазов, крики горящих магов, вонь паленой шерсти! А потом я прицепил конец стратегической нити к обугленному пеньку и со следующим шагом провалился в ведущий к центру земли ход, и полетел вниз, сжимая в руке предназначенный Верховному магу кол. Я летел и летел, казалось, что полет никогда не кончится, и меня обуял страх, но чем ближе к центру земли, тем скорость полета становилась меньше, и в самом центре я просто завис почти неподвижно и легко встал на ноги.

В мерцающем блекло-желтом свете я стоял на круглой площадке, от которой во все стороны расходились коридоры. В какой пойти, где искать этого Верховного мага? Я решил положиться на случай, шагнул в тот коридор, который был прямо против меня, и попал в лабиринт.

А через пару шагов, через один поворот, я наступил на человечьи кости: проломленный череп, сломанная берцовая, подавленные ребра. Рядом с костями валялся кол — да-да! точно такой же кол, как и тот, что я держал в руках! — а на каменной стене теснились бурые — не иначе писали кровью того, кому эти кости принадлежали, — цифры: год, число, месяц, день. И мне все стало ясно: не я первый спускался сюда, чтобы разобраться с Верховным. А когда я пошел дальше, то кости стали попадаться все чаще и чаще. И вот, за ближайшим поворотом, послышалось приглушенное чавкание. Это был он, Верховный маг, маленький сухонький человечек с длинным печальным носом, темными, глубоко посаженными глазками, который сидел на корточках над чьим-то распростертым телом и обгладывал предплечье.