Лю Чжэньюнь - Дети стадной эпохи

— Сначала я расскажу о ваших затруднениях. Если окажусь прав, то продолжу, а если ошибусь, будем считать, что Ицзуну не достало мастерства и он лишь зря потратил время господина.

— Вам слово, мастер, — согласился Ли Аньбан.

— У вас поврежден красный цвет.

— Что это значит? — спросил Ли Аньбан.

— И притом самый красный из возможных, — добавил Ицзун.

— Но что это значит? — повторил свой вопрос Ли Аньбан.

— Сначала я скажу о вашем социальном положении: вы занимаете высокий пост. А теперь я скажу о вашей проблеме: над вашей красной бусиной [32] Иносказательное выражение, подразумевающее красную бусину, украшавшую головные уборы чиновников I–II рангов во времена династии Цин. нависла угроза. Более того, вы оказались между молотом и наковальней.

Ли Аньбан был ошарашен, но тут же предположил, что обо всем этом Ицзуну мог заранее рассказать Чжао Пинфань. С другой стороны, подумал он, Чжао Пинфань знает толк в делах и притом у них общие интересы: если пострадает один, пострадает и другой. Вчера ночью Чжао Пинфань сам сказал, что если заберут Ли Аньбана, то он станет следующим. В такой критический момент Чжао Пинфань не мог обманывать себя и других. Тогда Ли Аньбан предположил, что Ицзун мог видеть его по телевизору и знать, что Ли Аньбан первый заместитель губернатора, и раз у него возникли проблемы, то наверняка они связаны с его должностью. Однако, глянув по сторонам, никакого телевизора Ли Аньбан не обнаружил. Чжао Пинфань, догадавшись о сомнениях Ли Аньбана, сказал:

— Мастер Ицзун не смотрит телевизора и не пользуется интернетом, он даже не знает имен членов постоянно го комитета ЦК, и про тебя он тоже ничего не знал.

Теперь слова Ицзуна обрели для Ли Аньбана пугающее значение, его мастерство в цветоведении впечатляло. Однако Ли Аньбан снова усомнился:

— Мастер, вы сказали, что поврежден красный цвет, но почему красный цвет вы связываете именно с чиновничьим постом?

— Это не мое изобретение, с той же политикой цвета имеют кровные узы, это общеизвестно, — ответил Ицзун.

— Не могли бы вы объяснить яснее, мастер? — попросил Ли Аньбан.

— Приведу простой пример: на какие восемь знамен делилась Цинская армия?

— Желтое, белое, красное, синее… — стал вместо Ли Аньбана перечислять Чжао Пинфань.

— Разве эти политические силы различались не по цветам? — спросил Ли Ицзун. — Даже если в знаменах использовался один цвет, среди них имелись и отличия, к примеру, истинно желтое, желтое с каймой. — Сделав паузу, он продолжил: — Или взять ту же одежду — кто мог носить одежду желтого цвета? Только император. Парадная одежда чиновников также отличалась по цвету в зависимости от ранга.

Немного помолчав, он добавил:

— Не будем говорить о древности, а вспомним, почему наши революционеры считали себя красноармейцами, а врагов называли белогвардейцами. Разве не потому, что красный цвет символизировал власть, а белый — террор? Или возьмем современность. Разве в нашем мире мало политических партий и группировок, которые в своих названиях используют цветообозначения: «Пан-синий лагерь» [33] Альянс Гоминьдана и Циньминьдана на Тайване. , «Пан-зеленый лагерь» [34] Коалиция демократической прогрессивной партии и Союза единения Тайваня. , «Армия красных рубашек» [35] Сторонники изгнанного премьер-министра Таиланда Таксина Чинавата. , «Армия желтых рубашек» [36] Представители «Народного альянса за демократию» в Таиланде. и так далее? А как же цветные революции, которые про исходят при государственных переворотах? А как же флаги разных стран, в расцветке которых используют определенные цвета?

Итак, по всему выходило, что цвета и политика действительно тесно связаны между собой. Однако Ли Аньбану такие объяснения все равно казались недостаточно обоснованными. Ицзун, заметив сомнения Ли Аньбана, взял один из исписанных листов и сказал:

— Давайте пока забудем о нынешних неприятностях господина, вместо этого я с помощью множества цветовых перемен расскажу о его детстве. В год вашего девятилетия вы уже сталкивались с высшим красным цветом.

Эти слова показались Ли Аньбану полной нелепицей. Каким образом девятилетний ребенок мог быть связан с политикой? В то время он ходил в начальную школу и еще не дорос даже до деревенского старосты. Ицзун, заметив недоверие Ли Аньбана, продолжил:

— Высший красный цвет, о котором я говорю, с политикой связан лишь отчасти, любой цвет во Вселенной может косвенно касаться всего на свете. Вспомните хорошенько, не сталкивались ли вы в тот год с пожаром?

И тут Ли Аньбан вспомнил, что именно в тот год, когда ему исполнилось девять лет, во время зимних каникул он вместе со своим дядей отправился в уездный центр продавать лук. На ночевку они остановились на постоялом дворе, и когда среди ночи там начался пожар, его дядя, прихватив кошелку, вместе с другими постояльцами выбежал на улицу, а спящего Ли Аньбана оставил внутри. И если бы в бушующее пламя за Ли Аньбаном не возвратился хозяин, мальчик бы попросту сгорел. С тех пор семьи Ли Аньбана и дяди не разговаривали. Восхитившись такой проницательностью, Ли Аньбан подтвердил:

— Вы правы, мастер, было такое дело.

Ицзун, рассматривая три исписанные листа, сказал:

— Все коды к судьбе человека сосредоточены в цветах, но я не буду надоедать излишними подробностями, а продолжу по существу, иначе, если обо всем расскажу, жить станет неинтересно.

Тут в разговор вмешался Чжао Пинфань:

— Мастер, можно не рассказывать о далекой перспективе, самое главное — ближайшее будущее. Как моему другу преодолеть этот «высший красный цвет», в который он вляпался?

Ицзун взял чистый лист бумаги, посчитал на пальцах и следом написал несколько строк. Он повторил эти действия раз семь-восемь, пока снова не исписал весь лист. Потом он взял его, внимательно изучил, сравнил с предыдущими тремя листами и наконец в глубоком раздумье произнес:

— Исходя из оставшегося у вас времени, проблему еще можно решить, но только в срок до четырех дней. По истечении четырех дней будет уже поздно.

Ли Аньбан несколько забеспокоился, в то же время он признал, что Ицзун и в самом деле незаурядный мастер, ведь именно через четыре дня должна была приехать экспертная группа из ЦК. Чжао Пинфань тоже забеспокоился и поспешно сказал:

— Раз так, мы попросим, чтобы мастер побыстрее дал совет, время не ждет.

Ицзун снова стал сверять листы. Он долго что-то бормотал, пока не произнес:

— Будь то другая ситуация, ее можно было бы ре шить десятью способами, но у вас слишком серьезная проблема, для которой годится лишь один.

Ли Аньбан снова напрягся, а Чжао Пинфань спросил: