Ли Би-хуа - Рассказы китайских писателей

Я понятия не имела, о чем идет речь. Потом я несколько раз слышала, как мать подавленным голосом говорила с кем-то по телефону, скорее всего, с бабушкой:

— Похоже на метроррагию, думаю, не спасти… Придется удалять… А я думала еще рожать… Да, он сделал вид, что сожалеет, дал себе пощечину, но толку-то с этого. Нет, ничего с ним обсуждать я не буду.

Договорив, мать вешала трубку и поспешно спускалась в ресторан.

Хотя у отца и была я, но он всегда мечтал иметь сына — у них в Чаочжоу не принято уважать женщин, поэтому очень важно, чтобы в семье был мальчик. Но поделать он ничего не мог: родилась девочка — приходилось любить девочку.

Родители целыми днями были заняты в ресторане, и им было некогда отводить меня в школу и встречать по дороге домой, так что на занятия я ходила вместе с соседской дочкой по имени Чжоу Цзинъи, которая училась в шестом классе. Я знала, что мне нужно как следует учиться, чтобы не повторить судьбу моей матери. Хотя я и восхищалась отцом, но жизнь среди промасленных кастрюль в непролазном кухонном чаду меня совсем не прельщала. Особенно остро я это поняла, насмотревшись на современный мир, что лежал за границами переулка Чаочжоу. Так что сегодня мне не приходится жалеть о своих детских решениях.

Уход отца наложил на всю дальнейшую жизнь моей матери глубокий отпечаток: стоило ей только задуматься о его предательстве, о его безрассудстве, о том, что он отдал себя в распоряжение другой женщины, ее начинали снедать ярость и боль. Во время таких приступов мать, как дикий зверь, набрасывалась на еду, вгрызалась в мясо, хрустела хрящами и, только наевшись до отвала, могла прийти в себя. Полный желудок — лучшее лекарство от душевных расстройств. Всю свою созидательную энергию она вкладывала в меня и мое образование. Училась я немного лучше среднего, при поддержке матери, которой приходилось трудиться не покладая рук, поступила в институт на факультет менеджмента. Студенткой я жила в общежитии, а закончив институт и найдя работу, сняла квартиру, откуда было удобно добираться до места службы. Постепенно я отвыкла от жизни в старом, захолустном доме, а особенно — от опустевшей комнаты отца и крыши, на которой он тренировался. Я уже очень много лет не выходила на эту крышу. Когда отец еще был с нами, я не решалась выйти туда, а потом в этом и вовсе не было смысла.

В выходные я навещала мать, и мы обедали вместе — в ее квартире или в новом ресторане, который она открыла. Все те же маринованные гуси, которые за эти годы ничуть не растеряли своей прелести: клиенты все так же облизывали пальчики и толпами валили в ресторан, и даже мы, всю жизнь, кроме вкуса этих гусей, ничего не ведавшие, с удовольствием накладывали себе полные порции.

Наш сосед, дядюшка Цзю, хвалил мать, оттопыривая большой палец:

— A-Ян просто не ценил своего счастья: иметь такую одаренную жену, чьи гуси с каждым днем все вкуснее и вкуснее, и убежать с материковой девчонкой — это надо быть круглым дураком.

Мать, поливавшая из шланга заплывшую жиром мебель и пол ресторана, усмехалась:

— Дядюшка Цзю, вы бы уж не смеялись надо мной: человек убежал — ищи ветра в поле, спасибо, что хоть дело оставил, не то матери с дочкой и ноги протянуть было бы недолго, чего уж говорить про средства на учебу Юэ Мин.

И добавляла ледяным тоном:

— Посмотрим, действительно ли он больше не вернется: я ведь даже вещи его не трогала.

Тетушка Цзю тем более стояла на стороне матери:

— Не вернется — и бог с ним, дело у тебя в руках, даже и не думай отдавать его этому лису просто так.

— Я тоже так считаю, — соглашалась мать. — Не вернется — я ему развода не дам, так и буду госпожой Се, а захочет развестись — приползет. Я даже уже и не жду его, одна как-то привыкла.

Выражение лица у моей матери было тогда каким-то загадочным, так что было неясно, хочет ли она в конце концов снова увидеть Се Яна или нет. Но вопрос заключался не в том, хочет она этого или нет, а в том, что Се Ян этого не хочет, и матери оставалось лишь играть пассивную роль зрителя в разыгрываемом моим отцом сценарии.

Когда женщина действует с таким упорством и самоотверженностью, то это не может не вызвать расположения: у нашего заведения никогда не возникало больших проблем, а маленькие всегда можно было решить мелкой взяткой, хлебосольством или ненавязчивым подарком.

Мать все больше и больше напитывалась «мужским духом», как гусь напитывается соками маринада; шея ее стала длинной и жилистой, подобно гусиной; терпение и стойкость моей матери вызывали у меня чувство глубокого преклонения.

Мать была настоящей хозяйкой, держала свой ресторанчик, как гусиная голова держит тушку, подвешенную за прилавком, — уверенно и со вкусом. И есть больше всего она любила именно гусиные головы: вкус у них насыщенный, снаружи мясо мягкое, а внутри — твердые хрящи; хотя гусиная голова и получается такой нежной, но на ней, насаженной на крюк, держится весь остальной гусь.

— Мама, я пошла, завтра мне на работу.

Мать провожала меня до порога и следила взглядом за моей удаляющейся фигурой. Когда я, дойдя до конца улицы, оборачивалась, мать продолжала стоять на прежнем месте.

На прощание мать давала мне наставления, как будто мне все еще было семь лет:

— На дороге смотри по сторонам, сейчас сумасшедшее движение, высыпайся, не ложись слишком поздно, когда будет время, приходи навестить меня.

Я понимала: мать ждет не меня, а моего отца, но отец не тот человек, который приходит навестить.

Я перешла на новую работу — секретаршей. Эта должность не имела ничего общего с моей специальностью, и я согласилась на нее из безысходности.

Последние полгода в экономике творилась какая-то неразбериха, что не могло не сказаться на жизни города, выпускники институтов сидели без работы; к счастью, у меня за плечами было уже два года рабочего стажа и кое-какие рекомендации, так что голодать мне не пришлось.

Когда я познакомилась с моим будущим начальником, адвокатом Тан Чжуосюанем, мне в голову пришла одна оригинальная идея, поэтому я мысленно распрощалась с другими предложениями. Так господин Тан стал моим боссом, а потом перестал быть боссом. Вот как все это произошло.

Я работала всего неделю, когда позвонила какая-то женщина. Я спросила:

— Как ваша фамилия?

Трубка ответила:

— Ян.

— Госпожа Ян, пожалуйста, сообщите из какой вы компании, по какому делу желаете обратиться к господину Тану? Не могли бы вы оставить контактный телефон? Господин Тан перезвонит вам, когда освободится.

Я старалась говорить как можно вежливей, однако в ответ в трубке послышалось гневное:

— Ты что, не знаешь, кто я такая? Быстро сообщи ему, что его спрашивает госпожа Ян, и он сразу подойдет к телефону.