Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

— Тёзка, — староста медленно поворачивает ершистый череп, сверкая глазками вслед очередной массивной попке.

— «Андрюшенька, что с тобой?» Но Андрюшенька занят: он отталкивает пяткой надоедливую кошечку и щупает пуфики на предмет окурка, который обязательно станет причиной возгорания. Папа с мамой суетятся, бегают вокруг, но Дрон ничего не замечает, он занят оперативно-розыскной работой: нюхает обивку дивана — вдруг дымом штыняет? Штыняет позавчерашними носками в углу, дымом — извините! Что вдвойне подозрительно. О, идея: надо обезопасить родимую квартиру, залив пожароопасную зону водой. Вода есть на кухне. Надо заметить, что на кухонном столе у Дрона стоит два графина: один с кипячёной водой, второй с коробками спичек. Насчёт спичек — эдакий семейный приколец. Короче, Дрон щимится к графинам, невзначай наступив на хвост пантере. Пантера матерится папиным голосом, но Андрюшенька уже наливает воду из коробочного сосуда. Вода, естественно, не льётся. Высыпаются картонки «балобановских». Но Дрон на такие мелочи ложил: главное, пожар предотвратить. За Андрюшей семенят предки. Перепуганные. Папа интересуется: «Андрей, ты пьян?» «Нет», — отвечает Дрон. «Дыхни». Дышит. В натуре, без вкуса, без цвета, без запаха. Папа вспоминает свою армейскую молодость и сослуживцев из Средней Азии: «Андрей, ты что-то необычное курил?» Дрон чувствует, что способен говорить одну лишь правду, и только правду. Если бы папик поставил вопрос корректно, то получил бы исчерпывающий ответ и ещё тачку ответиков в придачу. Но… «Нет». «Сынок, что ты хочешь?» — это мама. «Водички». «Сейчас я налью», — папа высыпает спички и наполняет кружку водой. С воплем «До дна!» Дрон выпивает, резко выдыхает и занюхивает папиным хаером. Папа затравленно дёргается. Рот Дрона наполняется слюной, следовательно: «Ть-фу! — у! блять!!» Фазеры в панике: единственное дитё окончательно крейзанулось. Дрон стаскивает трусы и вышивает по квартире, блаженно улыбаясь и приманивая невидимых птичек: «Гуля, кися, гуля, кися! Ть-фу! — у! блять!!» Родители гуськом за ним. Потом были странные, но гениальные, песни под гитару — соседи почему-то не оценили искусство в три часа ночи. А Дрону было наплевать (Ть-фу! — у! блять!!) — он ушёл в другое измерение, в параллельный мир. Утром он вернулся из странствий, получил конкретный пропиздон от насмерть перепуганных родителей и решил с экспериментами завязывать. А то родные чрезмерно волнуются. Седеть начинают. Уж лучше водочку…

— Лучше пиво.

— Лучше, — допиваю, — намного лучше.

Бутылка — пацану.

Бутылка водки, бутылка вермута и бутылка «долины» — это подарок. Не упакованный — бантики-ленточки отсутствуют, но пить можно.

Идём на день рождения к Димычу Воронцову: Дрон, я, Амбал и Зомби.

Открывает сам именинник — подарок не берёт — боится отпустить дверь. Говорит, что может упасть. Приглашает войти, но сам торчит в дверях. Говорит, что в этом месте у него фиксация самая ярко выраженная.

Протискиваемся мимо. Навстречу выбегает СВ и кидается целовать Амбала. Амбал не теряется и хватает её за ягодицу, за что получает локтём по ебалу.

Заходим в комнату. На кровати Мойша трахает Яну. Они культурные молодые люди: делают ЭТО под одеялом. Чтоб не при всех. У Мойши даже принцип такой есть: секс — это только для двоих. Здороваемся по очереди с Мойшей — Мойша, без отрыва от производства, пожимает нам руки. Здороваемся с Яной. Яна здоровается с нами: стонет и кивает.

Идём на кухню. На кухне Кабан, Петя и ещё какие-то личности пьют спирт. Наливают и нам. Димыч сидит на унитазе и кричит, чтоб налили и ему. Когда СВ подаёт Димычу стакан, Димыч громко пукает. Из благодарности.

Оказывается, все они бухают уже третий день и очень обижаются, что мы так опоздали.

Зомби предлагает выпить вермута — на него смотрят как на пидараса. Зомби замолкает.

Пьём спирт.

На кухне очень жарко. Все раздеты до пояса. Кабан снимает с плиты чайник и неловким движением выплёскивает немного кипятка на спины Дрона, Амбала и Зомби. Они матерятся. Кабан оправдывается. Они смазывают спины спиртом. Кабан матерится.

Галя предлагает выпить за именинника. Именинник предлагает выпить за Галю. Они уходят на балкон, у них лирическое настроение. Они смотрят на звёзды и думают о любви. На балкон заходит Петя. Петя говорит: «Эх, подрочить бы сейчас!» «Так подрочи», — говорит ему Димыч. Петя достаёт член и начинает дрочить. «Не здесь. Иди в комнату подрочи», — говорит ему Димыч. Петя идёт в комнату, Петя дрочит на ходу. В комнате танцуют медленные танцы. На кровати Мойша трахает Яну. СВ блюёт на магнитофон.

Дима выходит на середину комнаты и говорит, что он собирается устроиться на работу в ментовку и жениться на Гале. Дрон называет его идиотом. Дрон предупреждает его: «За твоими детьми будут бегать другие дети и кричать: вы дети мента! вы дети мента!» Дрон говорит: «Тебе это надо?» Димыч отвечает, что надо и предлагает поднять бокалы. Но бокалов нет, бокалы разбили ещё вчера. Поднимаем рюмки.

Зомби и Амбал сбегали за пивом и рыбой. Какой день рождения без пива и рыбы? Сидим, пьём пиво и едим рыбу. А Кабан спрашивает: где мой хвост? Ржём, типа, напился Кабан, гонит. Но Кабан опять спрашивает: нет, где мой хвост? Ему дают хвост: хороший, жирный, с плавником. Он встаёт за пивом. Сзади из-под халата выглядывает что-то длинное и пушистое.

— Кабан, шо это?

— Это? Не, ну, бля, наконец-то! Это — хвост. Я когда пива перепью — отрастает…

Утром Димыч блевал кровью. И мы скинулись и купили ему бутылку пива. Чтоб подлечился…

Я потом как-то зашёл к Димычу — после его женитьбы. Меня сразу же отправили на кухню. Ё моё, как же здесь всё изменилось!

Спустя пару лет после того дня рождения на кухне невозможно представить таракана. Вообще. Сижу, пытаюсь — не получается. Не могу. Представить. Вроде лапки, усики… — не представляется! По отдельности? Пожалуйста: лапки, усики. Вместе — никак! — лапки и усики сливаются в хер знает шо — в лапкиусики. Блеск посуды и стерильность стола пагубно воздействуют на головной мозг: разрушают гетеротрофные связи с реальностью, в которой существуют тараканы. Мало того: с реальностью, в которой существует понятие «таракан». И даже с реальностью, в которой… — но это маловероятно, поэтому не будем.

А вот и тарелочки, ложечки, и хлебушек. Свежий. Хрустящий. Нет, я ещё не пробовал, но уже представил. Надо же хоть что-то, раз таракан не поучается. Надо же хоть КАК-ТО компенсировать: свежий, хрустящий.

От тарелок пахучий пар — вкусно! — борщ.

БОРЩ.

Горячий. Раскалённый до красного цвета.

Голод — сглотнуть слюну как можно незаметней.

Сижу, пытаюсь — не получается. Галя заметила. Димка заметил. И я заметил, что они заметили. А Димка опять заметил. И понял: