Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

— Шо мы свиньи, борщ без водки жрать?!

И бутылку из холодильника — раз! И в рюмки — два! И хорошо, чудесно, и замечательно же. Блаженство: борщичком, горяченьким до пота, закусить.

Молодец Димка. Понятливый. Действительно: мы же не свиньи какие-нибудь!

А если сейчас попробовать… Лапки, усики — по отдельности — есть такое дело, без проблем. А вместе? — почти, почти… Нужно ещё поработать, бутылочку допить — может тогда?

Мы же не свиньи?

Вдруг ни с того, ни с сего виноградного захотелось. Мы ж не мусульмане: нам и свинину можно, и вином хоть упейся — Боженька сильно возражать не будет.

Разглядываю этикетки на бутылках:

— Што тут у вас есть из вина?

И сразу же уточняю:

— Подешевле?

— «Альминская долина».

Классика жанра — кальвадос недоделанный. Годится.

Лифт останавливается на восьмом.

— Кто там?

— Оля, это мы, — представляется Серж.

— Кто? мы? — не верит, что это мы Овчалова.

— Слон, Шакил и Кабан.

Она на пороге. В халатике. Улыбается:

— Привет!

Все вместе:

— Привет!

Добавляю:

— Привет, Киса. Как жизнь молодая?

— Регулярно.

— Пить будем?

— Што?

— Вино. Самое дорогое, в магазине дороже не было.

Кухня. Пепельница на столе. Жарится картофель. Общаемся:

— А моего Алёшу в армию забирают, — вздыхает Ольга и поглядывает на пятнистого — сборы у него — Слона. Слон прямо с военки, не заходя домой, во все тяжкие ударился.

— Ничего сделать нельзя? — спрашиваю. — За деньги, я уверен, можно всё устроить.

— Не знаю. Он ходил в военкомат, у нас же военки нет, сказали в десантники. Он такой теперь довольный и немножко гордый. В десантники ведь не всех берут. — Похоже, она целиком и полностью разделяет оптимизм своего парня. Небось, уже представляет его в пятнистом камуфляже и в голубом берете, с «калашом» в мускулистых руках, на левом плече татуировка. И весь этот суповой набор а-ля Рэмбо болтается в синем небе под стропами парашюта — на фоне восходящего солнца. Она уже построчно знает, что будет написано в каждом письме к нему, и сколько солёных литров пропитают подушку. Она видит, как он, прям весь такой мужественный, с небольшим, но очень сексуальным шрамиком на лице, возвращается, чеканя строевой шаг, а она бежит навстречу, рыдая от радости, и прыгает ему на шею, и разрывает пропахшую настоящим мужским потом тельняшку, и целует волосатую грудь…

Ню-ню. А если всё не так, а?

— Ты, наверное, не хочешь, штоб его забирали, да, Киса? — ненавязчиво интересуюсь.

— Не хочу?.. Конечно, не хочу.

— Это ж на полтора года, — прикидывает Слон. — Ждать будешь?

— Буду.

— А ты знаешь, Киса, шо в ВДВ, в смысле в аэромобильных войсках, самая страшная дедовщина. Не такая, ясен перец, как в стройбате, но… А ещё они на головах кирпичи разбивают. На головах «молодых». Когда «дедами» становятся.

— Ты это серьёзно, Саша? — место голубого берета занимает добротная стальная каска; так, на всякий случай.

— А ещё, когда мальчиков надолго лишают общения с девочками, у них иногда случаются интересы к другим мальчикам… Я о мужеложстве и потере ориентации.

Вторая каска судорожно пытается прикрыть ягодицы любимого.

— Вообще-то сейчас с парашютами не прыгают. У государства денег нет на парашюты.

— Потому без парашютов прыгают. А когда падают с трёх тысяч, теоретически дёргают за теоретическое кольцо, — острит Хрюша, не изменяя серьёзности заточки.

— Да, — присоединяется к беседе Слон. — Правда внизу, то шо остаётся, отскребают уже практически.

Ольга испуганно всматривается в наши мордашки: может, кто-нибудь улыбнётся, а значит всё сказанное шутка? Но мы не улыбаемся.

У нас каменные лица.

Нужен последний штрих:

— Ничо, Киса, он вернётся года через два, если, конечно, не удавится на собственном ремне в нужнике. Наша армия занесена в книгу рекордов Гиннеса по количеству самоубийств, в курсе, да? Может, даже хромать не будет после ночных прыжков со сверхмалой высоты верхнего яруса коек. Представляешь? — подойдёт и обнимет тебя: молодой, красивый, с железными зубами. Свои ему ещё в первый месяц повышибают. Ага, с железными зубами и лысым черепом с вмятиной от силикатного кирпича. Зато гордый. Десантник. Он у тебя, говоришь, красивый? — и с разъёбанной задницей.

Ольга бледнеет. Мы замолкаем.

Кабан первым не выдерживает: подавившись сигаретным дымом, начинает хохотать. Присоединяемся — Слон и я. Овчалова неуверенно улыбается, потом смеётся — нервно. В отличие от нас: мы-то ржём от души.

Ольга сильно разволновалась и, как всегда, проглядела картошку. Тобишь основательно подпалила: фирменное блюдо — чипсы-уголёк.

Откупориваю вилкой «долину». Наливаю в бокал — Овчаловой. Она не пьёт, она смакует:

— Никогда не пробовала. Хорошее вино. Мне очень нравится.

Это она так издевается: прикидывается дурочкой и несёт чушь. Или приятную лесть. От которой любой ОН, схававший её слова за умытую гривну, надувается от самообожания. Киса же тайно получает удовольствие от непроходимой мужской тупости.

Ладно: один-один.

Ещё есть сэм и рябина на коньяке.

Много дымим.

— Мальчики, говорите, што произошло?

— Ничего.

— Но я же ВИЖУ!

Молчим. Долго молчим. А, ладно, сама напросилась.

— Ты новости смотришь?

— Смотрю. А при чём…

— Вчера русские в Югославии зубки показали: «автопробег» на полтыщи кэмэ. А мировые войны традиционно на Балканах начинаются.

— А-а-а, — она игриво улыбается, — а я-то думала…

— Нам на военке сегодня так и сказали, — перебивает Слон, — если ШТО, мы вас ЗАВТРА кидаем на взвода, а тех, кто только полгода — на экипажи.

Ольга с ужасом смотрит на Серёгу, дошло-таки: ТО, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ — РЕАЛЬНО.

Я одеваю дежурную улыбочку. Я расслаблен, уткнулся локтями в стол. И всем своим нездорово трезвым видом показываю: ерунда это всё, за Серёгу переживать не стоит.

— Киса, да не бойся ты за Серёгу. Если ШТО-ТО случится, он и в танк сесть не успеет.

Она с надеждой смотрит на меня: не въезжает. Она слышит — чувствует? — уверенность в моём голосе и успокаивается:

— Да-да, в танк не успеет. Это хорошо.

Улыбаюсь:

— Если ШТО-ТО случится, то можно даже о соли и спичках не волноваться.

— Да-да, не волноваться…

— Это же хорошо?

— Хорошо?.. А, да-да, хорошо…

— Вот и ладненько. Есть предложение: давайте выпьем за поколение, которому не нужно больше ни о чём беспокоиться! Это ж наконец коммунизм какой-то: не нужно ни о чём беспокоиться! Мне это нравится!!

…а при коммунизме всё будет заебись, он наступит скоро — надо только подождать…

— Мы будем вечны! — Слон счастлив, Слон хохочет. — Да пошли они все на хуй! Я не буду воевать за эту страну. Мне здесь нечего защищать! Мы будем вечны!