Михаил Зуев-Ордынец - По быстрой воде

За Журавликом мы прощаемся с дикой горной и таежной Чусовой. Сначала по берегу робко заструился между редкими столбами телефонный провод. Вытесняемый тайгой и скалами, он испуганно метался с одного берега на другой. Но вскоре победил, укрепился на правом берегу. Затем потянулись бесконечные штабеля сплавного леса, аккуратно сложенного по берегам. Это тот самый лес, который плыл без конца вместе с нами по Чусовой. А здесь был конец его пути.

За камнем Шайтан частые удары в тугой звенящий бубен. Это на берегу работает мотор. Звенит дисковая пила. В ноздри ударил полузабытый запах бензинного дыма. Здесь сплавной лес идет в распиловку. А на противоположном берегу, под последним из бойцов, легко вознеслась буровая вышка. Отвалы шлака, раздробленной и растертой буровой коронкой породы, усеяли берег. По этим отвалам видно, что бурение идет очень оживленно.

И неожиданно опять Чусовская «экзотика». Перегоняем плот, из трех бревен связанный лыком. На плоту — две женщины, свертки с провизией, одеяла, подушки…

— Куда путь держите?

— В Чусовской завод сплыть думаем.

— Когда там будете?

— Сегодня к вечеру!..

Но все же культура властно захватывает оба берега и самое реку. Вот на крыше лесного кордона вскинулись мачты антенны. Навстречу идет лодка с двумя пассажирами явно городского типа. Оказывается, рабочие Чусовского завода выехали на рыбалку и на охоту.

И лодка тыкается с разбегу в бревенчатые торосы…

Колхозники не обманули. Вот он, наш последний, самый трудный барьер. Мы мечемся, как мышь в мышеловке. Лодки наши суют носы во все щели. Нет хода!

Дровяная гавань Чусовского завода вытянулась километров на шесть вниз по Чусовой. Это похуже Старо-Уткинского «двора».

Высылаем глубокую разведку на оба берега. Левобережная разведка вскоре доносит, со слов какого-то рыбака, что под левым берегом есть проход. Мы стоим под правым берегом и путь нал загораживает запань — чудовищные бревна, свинченные в три ряда болтами, сцепленные пудовыми крюками, вроде вагонных стяжек. Надо перетащить лодки через запань.

Начинается напряженный аврал. Стоя на скользких, уходящих под воду бревнах запани, тащим через них лодки. А в каждой, с грузом, не меньше полутонны. Мало того, в самые опасные моменты Нач кричит:

— Примите трудовые позы. Спокойно!.. Снимаю!

Позировать с полутонновой тяжестью на руках — дело не легкое. Тащим второю лодку, третью. А на уровне наших ног мчится Чусовая, крутит ошалелыми водоворотами. Здесь, в четыреста с лишним километрах от истока, вздувшаяся от дождей Чусовая поистине страшна. Если сорвешься с запани — засосет под бревна, будет молотить о них и выкинет на берег изуродованным трупом.

Наконец, лодки перетащены. Сели. Несколько взмахов весел. Начинаются приземистые домишки городского предместья.

Проплыла справа невысокая гора. Она безжалостно оскальпирована Лес содран вместе с кожей, с дерном Ее каменное брюхо вспорото разработками — городская каменоломня. Ударили в уши городские звуки — свисток паровоза, шипенье отработанного пара, визг терзаемого железа.

И неожиданно, сразу во всю ширь развернулась мощная панорама Чусовского завода — высокие трубы, длинные корпуса, ажурные переплеты железнодорожного моста и над всем этим — дымное, дымное небо.

Здесь кончается «чусва — быстрая вода» кончается горная Чусовая. Oт Чусовского завода она поворачивает резко на запад, уходя от уральских хребтов, и течет в отлогих сравнительно берегах.

Мы проплыли по горной Чусовой 355 километров.

Немцы сигнализируют руками и веслами. Указывают место причала — последнего причала.

Прощай, Чусовая!..

Название потесей — рулей из бревен на носу и корме барки.

По-немецки — «Уральский следопыт».

Ферма.

Земляной горох — картофель.