Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

— В этих словах есть смысл, — согласился с ним веснушчатый. — Так и сделаем: спросим всех, кто живет по соседству с ночлежным домом. Если наши опасения подтвердятся, то мы спокойно передадим дело в суд. Если же они не виноваты, а мы будем их судить, то возникнет большой скандал, и нас за это по головке не погладят. Что думает по этому поводу господин Лю?

— Я весьма благодарен вам за хорошее решение, — кивнул головой Душегуб.

Проводив Лю У и Чжао Лю, веснушчатый сразу же послал агентов произвести тщательное расследование.

Но три дня расследования не внесли в дело ничего нового. Полученные данные полностью подтверждали показания Сяо-ма и хозяина Ли. Веснушчатому ничего не оставалось, как снова пригласить на совет Душегуба и Чжао Лю.

— Раз убийца не пойман, то пусть этот поганый мальчишка заплатит своей головой за жизнь моего сына!

— Этого сделать нельзя, — ответил веснушчатый. — Во-первых, потому, что смертный приговор может быть вынесен только совершеннолетнему, а он ребенок, и под статью его не подведешь. Во-вторых, к ребенку до четырнадцати лет нельзя применять такую меру наказания. Если даже и пойти на нарушение закона, то общественное мнение этого не допустит!

— Ну, если нельзя казнить, то посадите его в тюрьму! — потребовал Чжао Лю.

— И этого сделать нельзя! — возразил веснушчатый.

— На этот случай есть хорошая пословица: «Если взял по ошибке, то уж не отдавай по ошибке!» — стоял на своем Чжао Лю. — Говорят, что есть такой исправительный дом, в котором содержатся малолетние преступники. Туда и направить Сяо-ма, а когда он подрастет — арестовать его и отомстить за смерть молодого господина!

— Можно сделать и так! — поддержал его Душегуб. — Так или иначе, а раз семья Лю не имеет теперь наследников, то и семья Чжан Тянь-бао должна быть уничтожена!

Веснушчатому ничего другого не оставалось, как согласиться:

— Я поддерживаю мнение господина Лю.

Так Сяо-ма по решению полиции был направлен в земной ад — Тяньцзиньский исправительный дом.

Хозяина Ли оштрафовали на двадцать юаней и отправили в полицейский участок. Там его обвинили «в нарушении закона, выразившемся в разрешении проживать в ночлежном доме «подозрительным» и «больным», и изъяли пять юаней, как было записано в протоколе «на похороны»; затем тут же его обязали похоронить Чжан Тянь-бао и только после этого отпустили.

Хозяин Ли возвращался домой, переполненный ненавистью, гневом и жаждой мести. Он нанял людей для похорон Тянь-бао, а затем продал свой ночлежный дом. На оставшиеся после уплаты штрафа несколько юаней он с женой и детьми уехал в провинцию Гуандун.

Сяо-ма из полиции отправили в исправительный дом, находящийся на улице Сигуань. По обе стороны от ворот исправительного дома стояли охранники с винтовками, а над входом висела табличка, написанная лично директором дома Лю Мэн-яном — «Тяньцзиньский исправительный дом». Все постройки были окружены высоким забором с колючей проволокой, через которую был пропущен электрический ток. Забор освещался фонарями. «Так это ведь опять тюрьма!» — испуганно подумал Сяо-ма и бросился бежать прочь. Но полицейский догнал мальчика, вывернул ему руку и втолкнул в ворота.

Сразу за воротами находилась спортивная площадка с какими-то неизвестными Сяо-ма предметами. Во дворе стояло несколько серых каменных зданий. Из одного здания доносились детские голоса. Сяо-ма вначале провели в учительскую. Там их встретил толстый, похожий на свинью мужчина. Развалившись в плетеном стуле, он тяжело дышал. Полицейский вручил ему препроводительное письмо и ушел. Толстяк прочел письмо, нахмурил брови и внимательно осмотрел Сяо-ма своими бесцветными глазками.

— Маленький разбойник! — пробормотал толстяк и спросил мальчика: — Сколько лет тебе?

— Десять! — подняв голову, ответил Сяо-ма.

Толстяк красным карандашом черкнул что-то на письме и, отбросив карандаш, строго сказал:

— Запомни наши главные правила. Первое: не пытайся бежать, тебя поймают и убьют! Второе: не смей воровать. Третье: слушайся старших. Не будешь слушаться — порка! Запомнил?

Сяо-ма, нахмурившись, смотрел на толстяка и молчал. Только на повторный вопрос он буркнул что-то невнятное. Толстяк вызвал надзирателя и приказал ему отвести Сяо-ма в седьмую школьную группу — «Отделение для сирот».

— Да, вызови ко мне старосту седьмой группы Чжао Сэня, — добавил он.

Сяо-ма, полагая, что разговор с ним окончен, повернулся и пошел к выходу.

— Ну-ка, вернись! — громко приказал ему толстяк.

Сяо-ма остановился и обернулся, не понимая, в чем дело. Толстяк поднялся со стула, подошел к мальчику и крепко схватил его за ухо:

— Раз ты попал сюда, то должен учиться вежливости! Почему уходишь не поклонившись?

Толстяк явно придирался; мальчик разозлился, но сумел сдержать себя и поклонился, затем, стиснув зубы, вышел вслед за надзирателем. Уже за дверьми он услышал брань толстяка:

— Маленький бандит, строптивый змееныш!

«Этот мерзавец не умеет, наверно, разговаривать по-человечески!» — подумал Сяо-ма.

«Отделение для сирот» делилось на две группы. Одна группа называлась «подмастерьями». В нее входили сироты в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет. Ежедневно, и в дневную и в ночную смены они ходили работать на фабрику. Заработанные ими деньги распределялись между начальством исправительного дома. Вторую группу составляли «школьники». Они каждый день полдня работали и полдня учились — это называлось «перевоспитанием».

Надзиратель провел Сяо-ма в большую дверь с северной стороны дома, и они вышли в задний двор. Справа от входа располагалась кухня. Прямо перед ними находилось общежитие подростков. Было как раз время отдыха. Заметив новенького, подростки сбежались к нему, и вскоре Сяо-ма оказался в центре большой группы ребят. Посыпались вопросы. Увидев такое большое количество таких же, как и он, сирот, Сяо-ма очень удивился. Все они были одеты в рваные ватные халаты, подвязанные веревками, и опорки. От холода мальчики посинели, тем более что ни на ком из них не было шапок. «Мамочка! — подумал Сяо-ма. — Это и есть исправительный дом!» Тут он услышал, что надзиратель говорит какому-то обритому наголо мальчику:

— Чжао Сэнь, учитель Ван прислал в вашу группу новенького! — Обернувшись к Сяо-ма, он добавил: — Это староста вашей группы, ты должен слушаться его, в противном случае он может избить тебя палкой.

«Что это за место? — подумал Сяо-ма. — Толстяк похож на Душегуба, а здание — на тюрьму «Сиисо».

Надзиратель позвал Чжао Сэня к учителю Вану, и оба они ушли.