Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

— О-о! Как же можно так жестоко избивать детей!

Тем временем пробрались вперед Ван Шэн, Дэн Сюн и Чжао Сэнь. Задние тоже последовали их примеру и, окружив старуху, заплакали вслед за Сяо-ма и стали громко просить:

— Выгоните Жирного Вана!

— Не надо нам Старую Мартышку!

— Долой Толстосума!..

Старуха немного растерялась и спросила Сяо-ма:

— Кто такие Старая Мартышка и Толстосум?

У Сяо-ма теперь прибавилось мужества и, показав на директора и заведующего учебной частью, он пояснил:

— Это Толстосум, а это Старая Мартышка! Мы голодаем, ходим раздетые, а эти кровопийцы присваивают наши деньги!

Старуха покраснела, словно от пощечины, но не успела ничего сказать, так как дети снова закричали:

— Добавьте еды!

— С голоду подыхаем!

— Разве это исправительный дом?!

Директор, Старая Мартышка, Жирный Ван и все остальные отупело смотрели на ребят и не смели сказать ни слова в свою защиту. Бледные, дрожащие от страха, они не знали, как теперь выпутаться из создавшегося положения. А ребята продолжали кричать:

— Дайте нам еду!

— Дайте одежду!

— Уберите Жирного Вана!..

Такой вспышки возмущения мать мэра никак не могла предвидеть; она думала, что взглянет только на все одним глазом, попадет в газеты, получит денежные подарки — и на этом дело кончится. Кто же знал, что дети подымут такой шум, нападут на нее неожиданно и не дадут сделать ни шагу. Воспитанники окружили ее тесным кольцом. Она побледнела, на лице резче обозначилась морщины. Выхода у нее не было, и она снова спросила:

— А который из них Ван?

— Вон тот, — показал Сяо-ма, — жирный!

Рассерженная старуха искала, на ком бы ей отвести душу, и этот Ван казался ей подходящей мишенью. Она переступила с ноги на ногу и гневно сказала:

— Так вот ты какой, оказывается! Дьявол настоящий! Зачем же так несчастных сирот избивать?

Как и всякий чиновник, Жирный Ван очень боялся матери мэра. Сейчас он совсем растерялся, ибо ему никогда и в голову не могло прийти, что дети могут заварить такую кашу.

— Я… я… я не бил их! — заикаясь от страха, солгал он.

— Бил! Бил! — в один голос закричали ребята. — Как он смеет лгать?

— Многих он запорол до смерти! — добавил Сяо-ма.

— Действительно, имело место такое вопиющее беззаконие? — обратилась старуха к директору.

— Я… я… не знаю! — напуганный насмерть, глядя на нее, как мышь на кошку, запинаясь, ответил Лю Мэн-ян.

Старуха зло посмотрела на учителей и сказала детям:

— Вы сейчас расходитесь, подождите, пока я проведу расследование, а потом поговорим снова.

— Нет, так нельзя! — возразил Сяо-ма. — Вы уедете, а они нас запорют до смерти, поставят многих на цобань! Тогда уж нам больше не жить! — Сяо-ма быстро закатал обе штанины. — Вы посмотрите на мои колени!.. Это оттого, что я стоял на цобане!

Старухе ничего не оставалось, как нагнуться и притронуться к коленям Сяо-ма.

— Ай-яй-яй! — изумленно протянула она. — Да они совсем почернели! Что такое цобань?

— Я сейчас покажу вам! — крикнул Ван Шэн.

Сметливые ребята тайком принесли цобань, и он находился поблизости. Дэн Сюн заранее собрал осколки стекла и теперь поставил «инструмент» перед старухой:

— Смотрите, вот это и есть цобань. С нас снимают штаны и голыми коленями ставят на эти острые грани и стекло, никто долго не выдерживает — сразу теряет сознание! Как по-вашему, на что это похоже? Разве можно так над нами издеваться?!

Старуха не осмелилась даже подойти к цобаню, она издали смотрела на него. А ребята тем временем несли свое завшивленное тряпье, опорки, отруби, гнилые овощи и все это складывали в кучу около нее. Запах гниения бил старухе в нос, ее тошнило, и единственным ее желанием сейчас было — поскорее сбежать отсюда.

— Ай-яй-яй! — взмолилась она. — Хватит носить, хватит!

Все работники исправительного дома стояли с побледневшими лицами, с каплями холодною пота на лбу и не могли ничего сделать.

— Вот так нас здесь перевоспитывают! — кричали ребята. — Лучше бы сразу расстреливали!

У старухи не было иного выхода, как задобрить ребят, и потом бежать.

— Разойдитесь немного! — сказала она, вытирая пот. — Я никуда не уйду, дайте мне вздохнуть, и пусть кто-нибудь один спокойно расскажет обо всем.

Сяо-ма вытер слезы и рассказал о порядках в исправительном доме.

— Можно еще много добавить, — заканчивая свою речь, сказал он. — Морят нас голодом, ходим мы почти голыми; если, кто заболеет, то не лечат, забивают многих до смерти и выбрасывают на помойку собакам! Жирный Ван, тот прямо говорит: «Если подохнет несколько сирот — потеря невелика!» Вы посмотрите на этих! — Сяо-ма указал на городских школьников. — Всех их наняли в городской школе специально на сегодняшний день и платят за это по пять цзяо каждому!

Старуха все больше свирепела, она поминутно вытирала пот с лица и повторяла: «Хватит, хватит, я все поняла. Теперь расходитесь!»

Но ребята не выпускали ее из своего круга и кричали:

— Раз вы поняли, то почему же не принимаете мер?

Старуха совсем опешила и не могла сказать ни слова. А ребята кричали:

— Дайте еду!

— Дайте одежду!

— Долой Жирного Вана!..

Наконец она сдалась и, вытирая лицо, сказала:

— Хорошо. Учитель Ван будет уволен. Одежду с вас никто не снимет, питание вам увеличат, а теперь расходитесь.

— А у кого нам просить защиты, когда вы уйдете? — настойчивым голосом спросил Сяо-ма.

— У директора, он гарантирует вам хорошие условия! А если он не исправит положения, то вы в следующий раз скажете мне. Найдется и на него управа! — Она подмигнула директору, чтобы он дал ей возможность с достоинством удалиться.

Лю Мэн-ян — исправный и почтительный чиновник — боялся потерять должность и одновременно опасался, что с него потребуют возмещения убытков, поэтому он не протестовал. Сейчас, уловив знак старухи, он приободрился и поспешно сказал:

— Да, да. Я гарантирую, я за все ручаюсь, вас будут хорошо кормить, хорошо одевать, не будут бить, а теперь расходитесь!

Ребята хотели еще о чем-то просить, но подошедшие охранники разогнали их. Старуха, наконец, облегченно вздохнула и устало опустилась прямо на землю. Немного придя в себя, она поднялась и начала строго отчитывать директора и весь остальной персонал:

— Тьфу! Глаза бы мои на вас не глядели! Вы понимаете, какой скандал теперь будет. Вот погодите у меня! — И, посмотрев вслед ребятам, она сплюнула. — Проклятые нищие! Прямо волчата какие-то!

— В прошлый раз все прошло совершенно спокойно, — с кислым лицом пытался оправдаться директор. — Никак нельзя было предположить, что сейчас они поднимут такой шум и доставят вам беспокойство. Я, конечно, виноват в этом, виноват…

Старуха тем временем окончательно пришла в себя, успокоилась и уже не проявляла никакого интереса к дальнейшему осмотру. Сопровождаемая своей свитой, она села в машину и уехала.