Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

Северо-западный ветер буквально исхлестывал ежащиеся фигуры людей. Все они были одеты в рванье, через которое то тут, то там проглядывало голое тело. Они дрожали от холода, втянув головы в плечи. Сяо-ма обернул голову рваным мешком, к груди он прижимал небольшую мотыгу, а за спиной висела корзина. По всему полю были разбросаны могильные плиты, оно было изрыто воронками от снарядов. Ночью дорога совсем не была видна, и люди шли цепочкой — след в след. Стоило чуть отклониться в сторону, и человек падал в яму.

— О Небо! Почему бы тебе не ударить громом и не убить Душегуба! — молилась тетушка Чжао.

— Э, тетушка! — отозвался на ее мольбу Сяо-ма. — Разве эта ругань поможет делу? Наберитесь терпения, подвернется случай, тогда и убьем их! Тигр-людоед зря зубы не показывает, а ждет случая, когда человек сам к нему в лапы попадется!

— Правильно! — поддержал его Сяо-ню. — Когда уберутся японцы, то придет конец Душегубу. Вот тогда мы и расплатимся за все наши обиды!

— А почему ничего не слышно о Восьмой армии? — поинтересовался Да-бао.

— Ишь чего заладил! О предки! Нашел время говорить о Восьмой армии! Еще раз вслух скажешь такое — все наши землянки и шалаши сожгут дотла! — закричала на него тетушка Чжао. — Не кличь беду — сама придет!

— Мама! — подала свой голос Мин-эр. — Ты во всем полагаешься на судьбу, на Небо, даже в маленьком деле надеешься на Небо и боишься что-нибудь сделать не так. И, несмотря на твои молитвы, японцы убили отца и двух моих братьев, а полицейские Душегуба сожгли наш дом! Лучше уж брось говорить о покорности судьбе!

— Дуреха! — вспылила тетушка Чжао. — Кто тебя просил лезть не в свое дело!

— Ладно, хватит! — приостановил готовую было вспыхнуть ссору Сяо-ма. — Быстрее идемте за водорослями!

Пройдя около двадцати ли, они, наконец, добрались до поросшей тростником отмели. Уже начинало светать, на льду заблестели первые лучи солнца. Они сразу принялись за работу. Голодный Сяо-ма потуже затянул пояс, собрался с силами и ножом начал рубить высокие стебли земляных груш. После упорной работы нарубили много стеблей. И затем принялись вырывать из земли сами плоды. Замерзшая земля была тверда как камень. Сяо-ма разрывал ее острым краем мотыги. Едкий пот застилал ему глаза, но он упорно рыл и рыл мерзлую землю. Прошло много времени, прежде чем он снял верхний мерзлый слой грязи. Затем он мотыгой вырыл одну яму, другую… и все безрезультатно. Он трудился так, словно искал золотые бобы, но за долгое время упорной долбежки обнаружил только один целый плод земляной груши.

Тем временем солнце поднялось высоко, и его теплые лучи превратили замерзшую землю в сплошное месиво грязи. Люди копались в этой грязи, и вскоре грязь настолько плотно облепила их тела, что они стали неузнаваемы.

Сяо-ма упорно работал своей мотыгой, он нечаянно поранил руку, но и это не заставило его прекратить поиски. С таким же исступлением работали и остальные. Никто не говорил ни слова, слышно было только тяжелое дыхание измученных людей. Нагнув головы, они, не отводя глаз, искали в земле плоды, являющиеся для них подлинными «корнями жизни».

Так они работали до тех пор, пока звезды опять не усыпали все небо. Уже ничего нельзя было рассмотреть, и только тогда они стали собираться в обратный путь. Сяо-ма и четверо его друзей собрали свою добычу вместе. За день работы они набрали около двух шэнов [60]съедобных корней. Тетушка Чжао, уставшая до того, что не могла разогнуть поясницу, заглянула в корзинку и сказала:

— Ого! Этого хватит на шесть-семь человек!

— Можно было бы и еще поискать, да уже темно, пойдем обратно, — вытирая грязь с лица, предложил Сяо-ма.

— Идем, дитя! — сказала Мин-эр тетушка Чжао, вытирая слезы с покрасневших глаз. — А то твой дядя и Го У целый день сидят в землянке без маковой росинки во рту.

И тетушка Чжао, опираясь на руку дочери, тронулась в обратный путь. От усталости у нее кружилась голова и плыли круги перед глазами.

Когда все вернулись в холодные землянки, Тянь-и лежал на своем месте, а дядюшки Го У не было — он ушел за водой.

Сяо-ма бросил в угол мотыгу и стал справляться у дяди о его здоровье. Мин-эр быстро очистила и вымыла принесенные плоды и отложила в корзинку для того, чтобы отнести в город и там обменять на бобовые лепешки. По ее подсчетам, лепешек хватило бы на всех. Теперь никто здесь не ел настоящей пищи. В городе торговали только отрубями, лепешками из бобов или арахиса или же съедобными водорослями. На два шэна земляных груш можно было выменять пять цзиней бобовых лепешек или десять цзиней водорослей. Мин-эр дала корзинку с чистыми плодами Да-бао, и он отправился в город, а остальные еще туже подтянули пояса и стали ждать его возвращения.

Да-бао в темноте пошел в город. Он с трудом одолел пять ли и подошел к мосту. Однако вход на мост был пересечен колючей проволокой. Время было позднее, и полицейские уже не позволяли переправляться через реку.

Видя, что ничего поделать нельзя, Да-бао хотел уже повернуть обратно, но тут его заметили полицейские со сторожевой башни. Его осветил луч фонаря, и Да-бао бросился в темноту.

— Стой! Пароль? — за ним бросилось четверо полицейских.

Испуганный Да-бао остановился и увидел, что к нему подбегает Чжао Лю. Он поспешно стал просить:

— Господин адъютант Чжао, это я. Я хотел пойти в город выменять немного бобовых лепешек, а то в урочище все голодают!

В городе прошел слух, что Восьмая армия готовит наступление на город, поэтому Чжао Лю по приказу Душегуба проверял посты. Он только что подошел к мосту и, увидев какого-то человека, направляющегося с западной стороны в город, с тремя солдатами бросился за ним в погоню. Узнав Да-бао, он закричал:

— Доставай, что у тебя там! Я сам посмотрю!

Да-бао не посмел возражать и открыл корзинку. Чжао Лю забрал все плоды и передал их одному из солдат:

— Неси их в сторожевую башню и свари для меня!

— Господин адъютант Чжао! — взмолился Да-бао. — Сжальтесь! У нас люди целый день ничего не ели!

— Ха-ха-ха! — злобно рассмеялся Чжао Лю. — Вы только посмотрите на этого «добродетельного сына!» Убирайся отсюда! — Он ударом ноги сбил с ног Да-бао и ушел.

— Не умереть тебе своей смертью! — злобно выругался вслед ему Да-бао, поднялся с земли и побрел обратно в урочище Гучэнва.

Тем временем Мин-эр приготовила воду и дрова и теперь только ждала возвращения Да-бао. Но время шло и шло, а Да-бао все не возвращался. Все уже начали беспокоиться, когда, наконец, вернулся обескураженный Да-бао.

— Ты почему так долго? — спросил друга Сяо-ма. — Что тебе удалось выменять?

Но Да-бао в ответ только горько разрыдался. Никто не мог взять в толк, что же случилось.

— Почему ты плачешь? — удивленно спросила тетушка Чжао. — Где все плоды?