София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Прошло несколько лет. Дети выросли. Семнадцатилетний Василий, который остался за старшего в семье Комаровых, сошёлся со своей приёмной матерью Надей Францевой. Сергей Сергеевич не стал препятствовать сожительству жены и пасынка, но не потому, что тихий, спокойный Вася обладал необыкновенной физической силой и, будучи человеком решительным, мог бы и морду набить. Неожиданно вспыхнувшая страсть сорокапятилетней женщины и юноши внушила разочарованному в жизни брюзге какое-то странное чувство — почти преклонения, почти благоговения. Их романтические отношения поразили его в самое сердце. Францев не знал, что и сказать. Он не мог ими не восхищаться, он им завидовал белой завистью и в душевном подъёме чуть было не бросил даже пить. Вася в рот не брал ни капли, Надя стеснялась при нём употреблять, да ей, счастливой, и не хотелось, и в доме воцарилась торжественная трезвость.

Сергей Сергеевич решил благородно удалиться, он уехал куда-то на Карельский перешеек — к кому-то свататься, да так там и застрял.

Надины сыновья отнеслись равнодушно и уважительно к материнской влюблённости. Они пошли жить в Комаровский дом. Очкарик и заика тунеядствовали. Почти всё время они проводили перед компьютером, иногда мастурбировали, таращась в экран и не стесняясь друг друга. Одевались они как попало — в рваные джинсы и старые ватники. Ели то, что готовила Лена на всю семью. Деньги на пиво и интернет клянчили у работящего Василия, который уже в шестнадцать лет мог сложить печь и поставить сруб, а в восемнадцать — был просто мастером на все руки.

Саша, Коля, Петя Комаровы были хорошие мальчики, кудрявые, похожие на покойного отца. С утра до вечера они возились в своём гаражике из полусгнивших досок: там у них стояли разобранные мопеды, мотоцикл с коляской и белый разбитый «запорожец». Когда мальчикам удавалось вдохнуть в ржавый лом жизнь, они с треском и тарахтением катались по просёлочным дорогам. В один прекрасный день Василий купил старый грузовик. Ребята быстро привели его в порядок и ездили на нём воровать лес.

Антон умер, звуков гармони больше не слышали в Боево, зато из Комаровского сарая орал на всю деревню магнитофон: мальчики работали.

Однажды холодным зимним утром Комаровы получили письмо от старшего брата, Андрея: после восьми лет колонии он возвращался в Боево. «Твой папа скоро приедет», — сказала Лена румяной толстенькой девочке. Это была Маша, Наташкина дочка, которая родилась, когда Андрей сидел уже в тюрьме. Он признал себя отцом, и Наташка с лёгким сердцем поселилась у Комаровых. Поначалу она была ответственной матерью: заботливо укутав Машу в три кофты, степенно возила старенькую комаровскую коляску по залитой летним солнцем щербатой асфальтовой дороге. Потом ей всё надоело, и она смылась из Боево, оставив на столе записку: «Покормите Машу». Маше исполнилось тогда три месяца, она росла на детском питании — Наташка отказалась кормить грудью, утверждая, что молоко у неё «синее». С тех пор непутёвая мать ни разу не приехала навестить ребёнка, и Машу взялась воспитывать Лена.

Девочка не имела ничего общего с Комаровской породой, она была маленькой копией купидонов-переростков Францевых, но Лену это не смущало. У неё — скромной и беззубой — не было женихов, и она радовалась, что судьба ей послала дочку. Лена была хорошей матерью, Комаровские мальчики Машу любили, близнецы — не обижали, только смеялись над её хорошим аппетитом, Надя и Сергей Сергеевич считали её своей внучкой.

Лена с дочерью редко выезжали из деревни. Иногда по воскресным дням Василий возил их в Кулотино — в церковь и на рынок. Тогда Лена красила глаза и надевала пропахшую нафталином материнскую юбку — прямую бордовую юбку, пошитую в годах семидесятых, блузку с отложным воротником и колготки телесного цвета. Это был её единственный наряд. В церкви она причащала Машу, сама причащалась, подавала записки за упокой Татьяны и убиенного Антона, о здравии своих братьев и Нади и сосредоточенно просила Бога, «чтобы всё у них было хорошо».

С рыжеватыми волосами, зачёсанными за высокий лоб, густыми синими тенями на веках, тонким носиком, худыми длинными конечностями и грустной улыбкой, Лена была похожа на одну французскую певицу, которую очень уважали братья-купидоны. Серёга с Ваней между собой прозвали Лену «мадемуазель Милен». Они относились к Лене с уважением и опаской, зная, что их пропитание и покой полностью зависят от этой строгой, терпеливой, целомудренной труженицы. Она никогда не отказывала им в тарелке супа, несмотря на чувство брезгливости, которое все Комаровы испытывали по отношению к близнецам. Ленин смиренный облик, придающий ей сходство с монашкой, был обманчив. В трудную минуту девушка проявляла решительность и смелость. Однажды она, рискуя жизнью, вытянула из болотной трясины козу. А когда из Кулотино на двух автомобилях приехали в Боево хулиганы — бить за что-то комаровских мальчиков, она выскочила из дома с топором в тонких руках и с таким страшным воплем, что кулотинцы решили убраться подобру-поздорову. Этот случай произвёл сильное впечатление на близнецов, которые наблюдали за происходящим, схоронясь в заброшенном доме Балалайкина. Толстые парни дрожали от страха, тихонько выглядывая из разбитых окон. Сквозь дырявую драночную крышу падал на них первый снег. «Девственница Орлеанская», — шепнул Ваня Серёге.

Известие о том, что Андрей скоро вернётся, взволновало Лену и Машу: как отнесётся он к дочери? Взволновало близнецов: не будет ли бить больно? Взволновало трёх младших мальчиков: каким он стал на зоне? как теперь они будут жить все вместе? Василия известие оставило бесчувственным. Он с безразличием относился ко всему происходящему за пределами дома, где жил вместе с Надей. Его сожительница умирала от рака, и он ухаживал за больной, которую надо было часто мыть, кормить, поднимать и укладывать, колоть обезболивающими препаратами. Надя стала очень худой, её кожа приобрела мертвенный оттенок, от неё ужасно пахло, ей хотелось ещё пожить. Василию приходилось тяжело, но он безропотно исполнял последний долг любви. Болезнь пожирала Надю очень быстро. Казалось, что Надина смерть почти уже дошла до Боево.

Денег не хватало. Ваня и Серёга продавали материнскую одежду, обувь и фарфоровые статуэтки, которые Надя собирала в молодости. Лена сдала на мясо свинью. Мальчики загнали «запорожец» за несколько тысяч рублей. Приехал Сергей Сергеевич. Денег у него не было, но он «по мере сил своих старался помочь счастливому сопернику и неверной умирающей жене» — таскал воду из колодца и читал вслух «Записки охотника».