Жорж Старков - Анархо

— И ты звони… — прошептала Оля, уже в удаляющуюся спину единственного оставшегося в живых мужчины её корявой семьи.

Лидс шёл, не оглядываясь, прекрасно понимая, что цепляясь за воспоминания, лишь глубже увязнет в том мороке, что когда-то назывался нормальной жизнью. Не своей, нет… Такой же придуманной. Ведь, если оглянуться на то, что осело в прошлом сухим остатком, ностальгировать казалось совсем не по чем. Так что, лучше не оглядываться, даже на собственные фантазии.

Небольшую спальню заливал мягкий свет, струящийся через решето колышущейся за окном листвы. Солнечные зайчики время от времени скакали по глазам, заставляя чуть прищуриваться. А потому, Лидсу было трудно понять, заинтересован ли его товарищ, или просто веки берегут нежность сетчатки глаз.

Высыпанное из сумок тряпьё заботливо складывалось и сортировалось по стопочкам, после отправляясь обратно, но уже в строгом соответствии и избранным порядком. Поло — в одну стопочку, рубашки — в другую, ветровки — в третью. «Lambretta», «Burberry», «La Coste» и ещё с десяток брендов-соперников на рынке кэжуал-моды мирно соседствовали, будто понимая, что здесь они вне конкуренции, а просто для того, чтобы позволить обычно у парню из России заработать пару монет.

— А та светлая рубаха «Ben Sherman» — вроде мой размерчик? — интересовался Барбер.

— Не знаю, вроде… — пожимал плечами Лидс, продолжая сортировку. — Ты извини… Как привезли две недели назад, так никак не разберу по-человечески. А сейчас, коль пару минут свободных есть…

— А то поло «Fred Perry»? «XL», вроде? — не унимался Барбер, тыча пальцем, то в одну, то в другую тряпку.

— Егор, чего ты, вокруг да около, бродишь?! Нравится что, так и скажи!

— Рубаха и поло. Шерман с Фредаком… Сколько стоит?

— Рубаха — полторы, поло — штука. Но, для тебя бесплатно. Ты же, всё-таки…

— Не гони пургу! — чуть рыкнул Барбер, достал из кошелька три купюры и без лишних прелюдий засунул Лидсу в задний карман. — Не тебе сейчас в благотворительность играть. Через пару недель мои возвращаются. Сам понимаешь…

— Я съеду, не волнуйся. Только комнатку какую найду…

— Да, по мне — живи хоть сто лет! Но в такой тесноте вчетвером… Да и моя меня сожрёт.

— Да, всё я понимаю! Не парься. Держи, — протянул Лидс аккуратно свёрнутые рубашку и футболку-поло. — Носите, как говорится, с удовольствием и в кипятке не стирайте! А вообще, простирни. Всё-таки, секонд, хоть они и обрабатывают…

— Да, ну! — отмахнулся Барбер, смешно стягивая домашнюю майку с «весёлым Роджером» и облачаясь в новенькое поло. — Я сегодня хочу жопу этим чертям порвать, будучи «на фирме». Мы же модные пацаны?

— Под курткой же майка. Кто о твоей фирме узнает? — усмехнулся Лидс, продолжая методично складывать своё «богатство».

— А я не для кого-то одеваюсь, а для себя. Мне достаточно того, что я знаю!

Уверенный стук в дверь отвлёк от не самого увлекательного занятия. Слава Бэкхем и Вова Шарик явились одновременно, будто сговорившись, хотя, может, так оно и было. За небольшим круглым кухонным столом казалось тесно. Ноги периодически друга задевали, локти отвоёвывали себе пространство на глади местами исполосованной ножом столешницы.

— Короче, — начал Бэкхем, откупорив пиво и сделав долгий глоток, — не соврал «наш клиент». Барыжат прямо из ларька, что на остановке.

— Как проверил? — поправляя воротник обновки, дабы обратить на неё внимание окружающих, интересовался Барбер.

— Как-как… Как в детективах! Проследил. Берут, раскумариваются в ближайшем же подъезде и потом косорылые выходят. Не соврал «пианист».

Лидса едва заметно передёрнуло. Несмотря на то, что он не считал себя человеком излишне чувствительным, но к манере Бэкхема придумывать прозвища, основанные на довольно жутких фактах, привыкнуть никак не мог. Дельца-Марка он окрестил пианистом, сразу после того, как Лидс отбил тому руки. Стоило лишь отъехать от точки возмездия каких-то пару километров и прозвище явилось миру. К слову, Шарик стал Шариком как раз с лёгкого слова Бэкхема. И вовсе не потому, что бритая Вовина голова напоминала снаряд для боулинга. Просто однажды Шарику сильно разбили голову бильярдным шаром. После того случая он стал более задумчивым, а ещё получил своё прозвище.

— Ладно, — Барбер выдохнул, то ли облегчённо, то ли с ноткой какой-то грустной обречённости, — тогда давайте собираться. У нас на всё про всё два часа. Игра вот-вот начнётся. Итого полтора часа, плюс перерыв — пятнадцать минут, плюс выход со стадиона. Короче через два часа уже нужно быть на позиции. Так что, хватит сиськи мять. Погнали!

Модные крепкие куртки скрыли одинаковые тонкие худи с капюшонами. На шее, вместо шарфов, повисли полумаски. В карманы отправились строительные перчатки. Пальцы Барбера и Шарика сжали тёмные двухлитровые бутылки.

Ключ провернулся в замке дважды, и пружинистые ноги поскакали через ступеньки, а после уверенно принялись втаптывать в асфальт городскую пыль. Со стороны компанию можно было принять за кучку молодых алкоголиков, затарившихся пивом и спешащих к ржавой коробке ларька, в надежде, что дешёвая самопальная водка ещё осталась в наличии.

Пятьдесят метров, и чуть вспотевшие от волнения пальцы вползают в норы растянутых перчаток. Сорок, и капюшоны покрывают головы, а маски затягивают лица, до глаз. Тридцать, и компания переходит на полубег. Двадцать, и бутылочные крышки летят на асфальт, а городской воздух ещё явственнее начинает дышать тем, что когда-то было нефтью. Десять, и кто из парней зло бормочет: «Понеслась!»

— Эй! Эй! — принялся Лидс тарабанить, сначала в зарешёченное окошко, а потом и в закрытую для покупателей дверь с тыльной стороны ларька. — Горите! Вы горите! Разве вы не чувствуете?!

— Как горим?! — распахнула дверь женщина средних лет, выкатив испуганные чуть мутные глаза.

— Так… — пространно бросил Лидс, бесцеремонно схватил продавцу за волосы, выдернул из ларька, словно неподатливую пробку из винной бутылки.

Женщина было хотела что-то выкрикнуть, но крик сбила на корню звонкая оплеуха, безоговорочно опрокинувшая торговку наземь.

— Так! — повторил Лидс, вновь схватив продавщицу за волосы и направив её взгляд в сторону ларька.

Барбер с Шариком вовсю поливали внутреннее убранство «продуктовой коробки» бензином, а Бэкхем уже поджигал смоченную горючим тряпку.

— Это всё потому, что ты торгуешь не только тем, что на витрине. Понимаешь о чём я, сука?! — обозначил Лидс последнюю фразу мощной пощёчиной.

— Я просто продавец! — затравленно сжалась торговка, безуспешно пытаясь унять крупную дрожь. — Пожалуйста, не трогайте меня. Я не хозяйка! Мне что говорят, то я и делаю!