Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

— Простите, что так поздно, — смущенно говорю я.

— Мы работаем круглые сутки. — В голосе мужчины слышны горделивые нотки.

Светящиеся стрелки часов в холле показывают двадцать минут четвертого.

Если приподняться в постели и высунуть руку в открытое окно, можно достать виноградные кисти с маленькими темными ягодами — ползучие стебли сплошь покрывают наружные стены дома. Не знаю, как Эрнст посмотрит на то, что я без спросу устроил себе такой завтрак, но виноград на редкость вкусный. Едва я прикасаюсь к очередной кисточке, как где-то семь раз ударяют башенные часы, и сразу же в другой стороне тоже слышится семь ударов, однако звук имеет иную окраску. Теперь еще на какой-то башне колокол отбивает семь часов, и в довершение всего мимо, позвякивая колокольчиками, проходит стадо коров. Ну что за прелесть этот виноград! Я шире распахиваю окно. Утренний туман настолько густой, что в десяти шагах от дома ничего не видно. Пойдем ли мы в горы? Вчера та девушка с лукавинкой в глазах, которая все курила трубку, провела меня по институту и рассказывала, какой у нее деспотичный шеф, а ведь она так много делает для него, даже обстирывает.

«Он и работает здесь, и ест, и спит, только на выходные уезжает к себе в Мюнхенбухзее».

«Но ведь он женат?»

«Развелся», — чуть слышно говорит она.

Битциус и Адриен разговаривали поодаль, а мы стояли и каждый по-своему ревновали их. Может быть, он испытывал к Адриен больше чем простой интерес? Шел третий день конгресса, и он спросил меня как бы между прочим:

«Мартин, я смотрю, ты не обошел фрау Поншар своей милостью?»

«Скорее, она меня, ведь мы встречались на конгрессах и раньше, она здесь одинока, я тоже, вот и все».

«Ну конечно же».

Туман подкрадывается все ближе, прячет следы моего вторжения в частную собственность. Но Битциус, по-видимому, еще спит. Мы выходим «um halb» [32] В половине (нем.) . . Это битциусовская находка. Они с Адриен вчера никак не могли договориться ни о времени, ни о маршруте, и тогда Эрнст, предложив встретиться в половине восьмого, девятого или десятого, категорично заявил:

— Итак, мы отправляемся um halb, а это может быть и восьмого, и девятого, и десятого. Einverstanden? [33] Договорились? (нем.) .

— Да, — согласились мы с Адриен.

Во время завтрака между Эрнстом и Адриен опять происходит небольшая размолвка.

— Я бы хотела полазить по горам, — высказывает свое пожелание Адриен.

— Schön [34] Хорошо (нем.) . , но Мартин ни разу в жизни не совершал восхождения. Какой у тебя размер ноги, Мартин?

— Сорок четвертый.

— Превосходно. Я дам тебе свои ботинки, у меня их двое, наденешь пару лишних носков. Только вот помоги нам разобраться. Видишь ли, есть тройная альтернатива. Первое: программа-макси. То есть мы идем в горы к северу от Бриенцерзее и забираемся на Аугсматтерхорн. Там живет колония горных козлов, если повезет, мы их увидим. Второе: программа-миди. Мы садимся в вагончик и поднимаемся до Шиниге-Платте, это две тысячи метров, погуляем там немного. Место очень красивое. Третье: программа-мини. Мы спускаемся чуть южнее в Лётшенталь — редкая флора, да и сама долина производит величественное впечатление. Фрау Поншар настаивает на программе-макси, мне больше по душе программа-миди. Теперь твое слово, а мы подчинимся, верно, фрау Поншар?

— Да.

— Мне трудно решить, потому что… — начал было я.

— Стоп, Мартин, подожди. Ты когда-нибудь ходил в горы? Нет? Новичку лезть на Аугсматтерхорн — невозможно!

— Тогда, может быть…

— Вот именно, программа-мини: посещение Лётшенталя на предмет изучения полузасохших цветочков; еще можно полюбоваться нежным пушком на плодах или совершить героическую вылазку на Лангтальский глетчер.

— Но фрау Поншар… ей… хотелось…

— Хорошо, предлагаю компромисс: на Шиниге-Платте тоже можно полазить по скалам. Итак, программа-миди.

— В таком случае пойдем на…

— Also [35] Итак (нем.) . , решено, программа-миди.

Когда мы ровно в половине девятого выходим из дому, туман сгустился еще больше. Вплоть до озера Тунерзе все затянуло плотной пеленой; воду разглядеть невозможно, поэтому я удивлялся той беспечности, с какой Битциус вел машину по дороге, изобилующей крутыми виражами. Он почти не смотрит вперед и без остановки разговаривает с Адриен, сидящей возле него. Иногда, если они сидят вполоборота, я даже могу разобрать отдельные слова. Эрнсту все время хочется, чтобы и я принял участие в разговоре, порой он берет на себя роль экскурсовода.

— Перед нами замок Тун, на другой стороне — Низен, а вон там — Шпиц.

Все это прекрасные образцы архитектурно-ландшафтного единства, но, к сожалению, невидимые из-за густого тумана. Однако за Туном начинается некоторое просветление, а на подъезде к Интерлакену туман пропадает совсем. В Вильдерсвилле мы выходим из машины, и сразу же предо мной вырастают грозные, покрытые темной зеленью стены-великаны, и дальше, в треугольной седловине горного хребта, — белый блестящий пик. Неуютно и стесненно чувствуешь себя здесь, зажатый со всех сторон каменными исполинами, однако на автостоянке, запруженной машинами, царит людское оживление, ярко светит солнце, и чувство дискомфорта отходит на второй план. А вот и зубчатая железная дорога. Мы занимаем места в первом вагончике миниатюрного поезда, который сейчас забит до отказа, и ждем отправления. Здесь оно тоже um halb. Состав медленно ползет наверх, пешеход, наверное, и то двигался бы быстрее. Тем не менее мы постепенно набираем высоту. Я не успеваю оглянуться, как стоянка остается далеко-далеко внизу и чуть в стороне, как парусники по Тунскому озеру, плывут облака.

— Ну как, Мартин, голова не крутится, дышать не трудно? — слышу я голос Эрнста. — Не страшно на высоте? Пока нет? Ну погоди, вот заберемся мы с тобой в одно местечко, где я не раз был вынужден оставлять людей. Ничего с ними не поделаешь: боятся шаг ступить — ни вперед, ни назад. Так до самой смерти и торчат на кромке скалы. Но я думаю, фрау Поншар согласится мне помочь, и мы снимем тебя. Только не надейся особенно на это. Нет, лучше мы оставим тебя в заоблачной дали. Ученый — на одинокой вершине!

А наш поезд забирается все выше и выше. Необычайно яркое здесь солнце освещает зеленые кроны сосен и серовато-белые скалы. Наш вагончик, подчиняясь неожиданным поворотам, упорно карабкается наверх. Если ненадолго закрыть глаза, а потом снова открыть, то кажется, что и леса подо мной, и игрушечные домики, и светлая зелень, покрытая сероватой поволокой тумана, — все это медленно плывет по кругу. Наискось от меня сидят две старухи, они явно намного старше моей мамы, если бы она еще была жива, я ненавижу их. Иногда они приподнимаются со своих мест, чтобы не упустить ничего из сменяющихся картин, которые природа с беззаботной щедростью открывает перед путешественниками, и новые впечатления исподволь превращают память о первых восторгах открытия иного мира в едва ощутимое радостное чувство. Я не успеваю осмысливать свои эмоции; один ландшафт уступает место другому, превосходящему только что увиденный неповторимым великолепием, когда мы выезжаем из очередного туннеля, земля уходит наискось в сторону и Тунское озеро далеко внизу, кажется, вот-вот потечет куда-то.