Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

Я дорого бы дал, чтобы точно знать, как Схарлоо действовал дальше. Отец рассказал мне кое-что, но я не знаю, насколько это верно. Непонятно мне, как получилось, что Схарлоо много раз преследовал пастора, а тот так ничего и не заметил. Но скорее всего, Схарлоо поджидал его в том месте, где бечевник выходит к первым домам Влардингена. И оттуда ехал за ним следом до Роттердама. Он проделывал это много раз, и бывало, что пастор ускользал от него. Но в тех случаях, когда погоня Схарлоо удавалась, результат всегда был одинаков. Пастор доезжал до квартала Катендрехт, ставил где-то свой велосипед, а потом шел вдоль домов и выбирал подходящую женщину.

Схарлоо оповестил нескольких своих сторонников. Они отправились на машинах в Катендрехт, подкараулили там пастора и ехали за ним следом, пока он спокойно не вошел к какой-то проститутке. Дождались его и на месте преступления подвергли допросу. Пастор защищался как лев, он утверждал, что одну за другой возвращает падших женщин на путь истинный, и я не удивлюсь, если так оно и было, хотя в то же время не сомневаюсь, что, прежде чем обратить, он использовал их по прямому назначению. Но даже если бы он только нес проституткам Евангелие, если бы он мог доказать, что не прелюбодействовал с ними, я думаю, его все равно отстранили бы от должности. Итак, пастора Зелле отстранили от должности, он исчез из нашего города, и иногда до нас доходили слухи, что он зарабатывает себе на хлеб, выступая в качестве ярмарочного борца.

Уже собираясь выйти из уборной, я услышал, что в квартиру звонят. Пожаловали, подумал я и в окно уставился на серп месяца, висевший над самыми крышами. Вот туда бы их и отправить к чертовой матери, мелькнула мысль. До сих пор я неизменно уклонялся от этой процедуры: ссылаясь на трудные домашние задания, добивался у отца разрешения отсутствовать во время визита старейшин. А сейчас в школе каникулы, и положение у меня безвыходное. Конечно, я могу попробовать отсидеться тут; скажу, что замок на двери уборной сломался. Но тогда отец мигом выломает дверь. Я дернул за размочаленную веревку, при помощи которой мы уже много лет спускали воду, и побрел в комнату. Еще из коридора я увидел в дверной проем их обоих: широкого, грузно привалившегося к камину брата Вейнхорста, плотника, и маленького — голова его маячила где-то на уровне каминных часов — брата Варнаара, булочника и кондитера.

Отец стоял у окна и говорил:

— Вот, братья, вам загадка: часть тела из трех букв, одна из них «у».

Я остался в коридоре. Пока отец развлекает их пошлыми шуточками, мне к ним присоединяться не обязательно.

Увидев морщины раздумья на челе Варнаара, я вспомнил, что как-то отец сказал о нем: «Когда его выбирали старейшиной, наверное, имели в виду библейский текст: «Блаженны нищие духом, ибо все они там будут». Надо бы как-нибудь собраться и записать папины самодельные библейские тексты, занятная бы получилась Библия — в параллель к существующей.

— Не знаю, брат, — ответил Варнаар.

— Не люблю загадок, — сообщил Вейнхорст, — особенно неприличных.

— Ничего тут хитрого нет, — сказал отец, — это ухо.

Я шмыгнул к стулу у окна.

— Поздоровайся же со старейшинами за руку, — сказала мать.

Я нехотя пожал обоим руки.

— Где остальные дети? — спросил Вейнхорст.

— Младший уже спит, — ответила мать, — а дочка сейчас придет, она к подружке забежала.

— Ну, ждать не будем, — сказал Вейнхорст и поднялся.

Левой рукой он облокотился на каминную доску, а правой, словно фокусник, извлек из внутреннего кармана черного костюма маленькую Библию.

— Предлагаю вам, — промолвил он, — почитать вместе с нами одно место из Писания, из книги Бытия, где Господь говорит нам следующее: «…сыны Арама: Уц, Хул, Гефер и Маш. Арфаксад родил Салу, Сала родил Евера. У Евера родились два сына; имя одному: Фалек, потому что во дни его земля разделена; имя брата его: Иоктан. Иоктан родил Алмодада, Шалефа, Хацармавефа, Иераха, Гадорама, Узала, Диклу, Овала, Авимаила, Шеву, Офира, Хавилу и Иовава. Все эти сыновья Иоктана».

На каждом имени он запинался, некоторые слетали с его губ по кусочкам.

— Так кончается слово божие, — произнес он, закончив чтение, и торжественно заключил: — Надеюсь, кое-что из этих родословий западет вам в душу. А теперь помолитесь со мной.

Он подождал, пока мы все сложим руки, затем комната огласилась его завываниями:

— Всемогущий отче, перед чьим престолом ангелы день-деньской распевают псалмы, молим Тебя, благослови сегодняшний вечер. Мы собрались здесь, чтобы дать друг другу вкусить и испить слова Твоего. Господи, Ты сказал: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я». Господи, так пребудь же с нами ныне, присно и во веки веков, дабы мы могли действовать решительно, не корысти ради, но по воле Иисуса. Аминь.

Я широко раскрыл глаза. Брат Варнаар взял стул и пододвинул к столу. Отец, сидевший во время молитвы, поднялся и стал у камина.

— Сядьте же, брат, — предложил Вейнхорст.

— Если вы тоже сядете, — ответил отец.

— Я постою, — сказал Вейнхорст, — мне так лучше видно всю семью.

— Я тоже с удовольствием постою.

— Брат, прошу вас сесть, я не смогу нормально работать, если вы будете стоять.

— Никогда не видал, чтобы старейшина стоял, приходя в дом, — возразил отец, — но раз вы стоите, я тоже постою.

— Брат, — вздохнул Вейнхорст, — зачем ты прешь против рожна?

— Ни против чего я не пру, я просто стою.

— Слушай, сядь, — вмешалась мать.

— Ни за что, если Вейнхорст не сядет.

Воцарилась тишина. Такой поворот дела во время визита старейшин был для меня неожиданным. Я изумленно воззрился на отца, а он по-прежнему спокойно стоял у камина.

Брат Варнаар беспокойно заерзал на стуле. Вейнхорст сделал шаг по направлению к столу, стал за стулом и положил обе руки на спинку.

— Так лучше? — спросил он.

Отец взял другой стул и стал точно так же, прямо напротив Вейнхорста, положив свои сильные руки на спинку стула. Оба, отец и старейшина, посмотрели друг другу в глаза. Глаза отца постепенно меняли цвет, становясь светло-зелеными. Сердится, подумал я. А Вейнхорст опустил взгляд и на негнущихся ногах принялся ходить вокруг стула. Потом начал медленно приседать, но окончательно плюхнулся на стул, лишь когда отец тоже сел.

— Вашу жену я вижу в церкви каждое воскресенье, но вас, брат, встречаю там не слишком часто.

— Я не церковная крыса, — отрезал отец.

— «Не уклоняйтесь от взаимных встреч наших», — учит апостол, — мягко произнес Варнаар.

— Конечно, но в его бытность, наверное, не так скверно читали проповеди, как нынче. Теперешним священникам грош цена, а единственного хорошего из них — Зелле — они выгнали.