Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

Главная причина того, что он продержался у нас так долго, весьма примечательна. Его противники были пожилые старейшины церковного совета и прочие лица избранного круга, все уже в годах; словом, та группа населения, у которой не бывает мопедов. Когда пастор пробыл у нас уже несколько лет, люди стали замечать, что он частенько поздно вечером уезжает куда-то на своем гоночном велосипеде. Крутя педали как одержимый, он катил в сторону деревни Маасланд, но никто не знал, куда именно. Противники пытались преследовать его на машине, но пастор всегда уходил от погони, сворачивая на бечевник. Там машина не проедет. Выследить его на велосипеде было бы нелегкой задачей даже для профессионального гонщика. Таких попыток никто и не делал: всякому было заранее ясно, что они обречены на провал. Нет, только на скоростном мопеде можно было еще попробовать пуститься за ним в погоню. А мопедов ни у кого не было. По крайней мере их не было у старейшин церковного совета.

Но настал день, когда один из самых фанатичных противников пастора, брат Схарлоо, купил себе мопед. Брат Схарлоо был человек средних лет и уже не раз пытался обрести пасторский сан на основании параграфа восьмого (параграф о природном даре, на основании которого и сам пастор Зелле превратился из рыночного торговца в пастора). Но всякий раз его кандидатуру отклоняли, ибо он неизбежно вступал со своими экзаменаторами в перебранку по поводу отдельных деталей, касающихся примирения с богом, милосердия божьего и избранничества. Кажется, во время одного из экзаменов он стукнул Библией по голове какого-то пастора, который расходился с ним во взглядах на разницу между дланью господней и перстом господним в связи с вопросом о предопределении.

Я почти уверен, что Схарлоо купил мопед единственно для того, чтобы выследить пастора. Но даже и с мопедом ему бы вряд ли это удалось, не окажись я таким отпетым дураком. Ну с какой стати я помог ищейке Схарлоо? Я ведь никогда… Но лучше расскажу обо всем по порядку. В то время, когда Схарлоо приобрел мопед, я был влюблен в одну застенчивую и мечтательную девочку, с которой, пожалуй, и десятка слов не сказал за те три года, что был в нее влюблен. Она не отвергала меня, нет, так далеко наши отношения не заходили, просто я для нее словно бы не существовал, а это было гораздо хуже. Я рассказываю об этом потому, что это может послужить оправданием скверной роли, которую я сыграл в истории с пастором и Схарлоо. В те времена я был решительно не в себе. Каждый вечер я ходил или ездил на велосипеде по бечевнику вдоль проток к озеру Боммеер. Теперь, задним числом, я понимаю, что это были прекраснейшие вечера в моей жизни: мне было о чем грустить и все же я не был несчастен, потому что был влюблен; стоял апрель, я проезжал вдоль проток, а с другой стороны поднимался косогор, поросший крупным белокопытником и пышной зеленью купыря. Часто я доезжал до самого конца бечевника, далеко за Стиральной Доской. Бечевник кончается там, где протоки разделяются. Они расходятся, и дальше пути нет. Итак, однажды вечером я находился в том месте, откуда дальше пути нет. Сквозь легкий туман я смотрел на серп луны. Велосипед я положил в высокую траву у протоки. Я пытался вызвать перед своим мысленным взором лицо любимой, но у меня ничего не получалось. Я услышал странный звук, но решил, что это птица, и продолжал мечтать о девочке, в которую влюблен и по сей день. И тут у меня за спиной раздался голос:

— Что ты здесь делаешь?

От испуга я едва не упал с косогора в воду. Я цеплялся за стебли камыша, но удержаться не мог. Сильная рука схватила меня, потащила вверх, я взглянул на человека, который держал меня, возвышаясь надо мной, как башня.

— Здравствуйте, господин пастор, — сказал я.

— О чем замечтался? — спросил он.

— Ни о чем, — ответил я тихо.

— А-а, я только сейчас тебя узнал, ты готовишься к конфирмации, так-так. — И, продолжая за руку тащить меня вверх, он добавил: — Стало быть, на будущий год я увижу тебя на скамье конфирмантов, да, — и он чуть не вплотную приблизил свое лицо к моему, — на будущий год ты дашь обет Царю Царей и Предводителю небесного воинства, аллилуйя, да святится имя Его в веках. Моли Господа, дабы Он отпустил тебе время для покаяния, ибо час близится и великий день славы Господней не за горами, день, когда Господь возвратится на землю, и солнце померкнет, и луну скроет власяница, и звезды падут на землю.

Я посмотрел на лунный серп. Полосы тумана над камышом напоминали пряди волос, и на мгновение мне показалось, будто луна оделась во власяницу.

— Знамения времени ясны, день близок. Ты часто приходишь сюда?

Переход от проповеди к вопросу застал меня врасплох, но я ответил, не успев подумать:

— Да, каждый вечер, господин пастор.

— Я еще ни разу тебя не видел, впрочем, обычно я бываю здесь позже.

— А я — раньше, господин пастор.

— Тогда понятно, — сказал он, вдруг повернулся и закричал: — Эй!

Звук раскатился над водой; взлетели дикие утки. На другом берегу, во дворе маленькой фермы, которая прилепилась там у самой воды, загорелся огонек, и вскоре оттуда прямо к нам направилась лодка.

— Значит, через год, если доживем и будет на то воля господня?… — спросил он еще раз.

— Да, господин пастор.

— Ну вот и хорошо, — сказал он, — кланяйся родителям и до свиданья.

Пастор поднял велосипед и шагнул в лодку. Он продолжал стоять, широко расставив ноги, и тогда, когда лодчонка скользнула по воде в обратном направлении. Чем дальше она уплывала, тем больше походил пастор на какое-то диковинное растение, что-то вроде цветка, чашечкой которого был велосипед. Я видел, как на противоположном берегу он немного поговорил с человеком, который его перевез. А потом умчался по бечевнику, на той стороне гораздо более широкому, в направлении Влардингена. Он исчез в мгновение ока; никому бы и в голову не пришло, что он переправился здесь на другой берег. Огонек на ферме погас. Мне самому с трудом верилось, что я видел все это. Я взял свой велосипед и уже собирался сесть в седло, как вдруг услышал приближающийся звук мотора. В темноте вспыхнул фонарь, рокот мотора заглушил все другие звуки. Мопед затормозил рядом со мной, это был Схарлоо, он тоже сразу узнал меня, ласково поздоровался и спросил:

— Ты видел пастора?

— Да, — ответил я, — он переправился на ту сторону.

— Переправился? — Схарлоо повторил это слово несколько раз, с нарастающим изумлением в голосе. — Прямо здесь переправился?

Казалось, он сомневается в моей правдивости.

— Да, — ретиво заверил я, — переправился на лодке и уехал на велосипеде вон туда по бечевнику на другой стороне.

— Ага, во Влардинген.

Схарлоо произнес это с таким победоносным видом, что я сразу понял: лучше бы мне держать язык за зубами, но сделанного не воротишь, увы, все уже было сказано. Схарлоо повернул мопед, попрощался, хоть и не глядя больше на меня, и укатил в сторону Мааслёйса.