Александр Зиновьев - В преддверии рая

Мне с вами надо поговорить по важному вопросу, сказал Учитель. Хотя вы еще в комсомольском возрасте, вам уже сейчас надо подумать о вступлении в партию до истечения комсомольского возраста. Мы обсуждали вашу кандидатуру в парткоме и пришли к выводу, что вы заслуживаете. Так что будем вас готовить. Вам следует начать более активно вести себя на собраниях. В перевыборную кампанию вас надо будет избрать для начала в комитет комсомола отдела. Проявите себя на выборной работе. Рекомендацию я вам дам. Другую, я полагаю, вам может дать Бородатый. Вы же с ним контактируете постоянно. А комсомольская организация вас рекомендует, это вне сомнения. А теперь о деле. Нам поручено подготовить справку для дирекции...

Ученик с тоской слушал разглагольствования Учителя. Надо как-то выкручиваться, думал он. Тут каждый стремится навалить на тебя какую-нибудь скучную трудоемкую работу, привлечь, вовлечь, завлечь, поручить, попросить, заставить... Нет, так не пойдет. Так можно погибнуть под грузом пустяков. Надо научиться каждое дело делать так, чтобы казалось, что ты трудишься в поте лица и преуспеваешь, а чтобы на самом деле ты делал самый примитивный минимум. Когда тут сотрудники отчитываются, то послушать их, они горы ворочают. А в действительности они занимаются чем угодно, только не делом. Надо работать не для дела, а для отчета о деле. А эффект дела и эффект отчета — разные вещи. Надо пробиваться к эффекту отчета! Насчет партийности это неплохо. Потом легче будет на защиту диссертации выйти. А после защиты... Надо закругляться с халтурой для Зама. Это существенней той дребедени, о которой тут бормочет Учитель. Зачем это им нужно? Все равно наши данные о соотношении тематик текстов не показательны, ибо у нас уже отобранные, а не первичные и случайно собранные материалы.

Кстати, у нас организуется методологический семинар специально по изучению речи Вождя на..., сказал Учитель. Я бы советовал вам посещать его. Для будущего коммуниста... Вы и сейчас коммунист по убеждениям, я имею в виду партийность...

Первый из них — ответственный работник аппарата не то ЦК, не то ОГБ, не то Совмина. В общем — аппарата. Однажды я спросил его сына, с которым был некоторое время близко знаком /конечно, не сейчас, когда он сам вылез в фигуры, а еще в аспирантские годы/, чем все-таки занимается его папаша. Он посмотрел на меня в полной растерянности. Он — номенклатура, промычал он в ответ. Ответственный работник, короче — отраб. Ясно, сказал я, хотя лишь много времени спустя стал догадываться о том, что быть ответственным или номенклатурным работником само по себе есть профессия и работа.

Отраб, о котором идет речь, имел сначала хорошую квартиру недалеко от центра Москвы, затем отличную квартиру на Кутузовском проспекте, затем — превосходную в «Царском селе» /в Рублеве/, наконец, — умопомрачительную квартиру опять близко к центру. И конечно, дачу. Сначала — несколько комнат в общем доме, но в закрытом районе. Наконец, — целый двухэтажный дом в сверхзакрытом районе и на полном пансионе. И само собой разумеется — персональную машину. Сначала — серую «Ласточку» с особым номером. Потом — черную «Ласточку» с номером, с которым никакая милиция не имеет права остановить. Наконец,— черную «Чайку», которая может ехать на красный свет и которую все машины и регулировщики должны пропускать без задержки. Правда, пока еще без охраны и без сопровождения.

Я говорил «наконец», поскольку по моим предположениям наш Отраб /или Нораб, но Отраб звучит лучше/ достиг потолка, и ему впереди больше ничего не светит. Впереди его ждет небольшая ниша на Новодевичьем кладбище, где-нибудь в углу, между каким-нибудь народным артистом и никому не ведомым /за исключением разве что кассирш, выплачивавших ему гонорары/ инженером человеческих душ и яростным поборником социалистического реализма. И небольшой некролог во второстепенной газете на третьей странице с подписью «Группа товарищей». Перед этим, разумеется, музыка, цветы и почетный караул в актовом зале закрытого учреждения. Но это — формальные пустяки / похороны согласно инструкции по такому-то разряду/. После этого, разумеется, грандиозный банкет с обжорством и пьянством. Но это — чисто национальный колорит. Мы, русские, неиспорченный, как известно, народ. И веселимся главным образом на похоронах близких нам и дорогих людей. Хотя отрабы обычно к русскому народу имеют весьма сомнительное отношение /походите по кладбищам, почитайте фамилии!/, они с остервенением хранят наши русские традиции.

А не рано ли я заговорил о месте в истории — о некрологе и дырке в стене крайне перегруженного историческими личностями кладбища? Наш отраб еще не достиг пенсионного возраста простых смертных. А у руководящих работников, как теперь установлено, средний возраст только с семидесяти начинается. И все-таки я заговорил об этом не случайно. Дело в том, что всякий отраб, достигший ранга, в коем пребывает наш Отраб, вынуждается стремиться к следующему рангу. Обстоятельства при этом складываются так, что всем начинает казаться, будто его вот-вот выдвинут и поднимут. И сам он начинает готовиться к этому переходу в новое качество. И от этого находится в постоянном напряжении, трепещет и вибрирует от ожидания и предвкушения. Чаше и больше пьет в одиночку для успокоения. Чаше бегает в туалет и сидит там дольше обычного. И звуки издает более протяжные, высокие и жалобные, прерываемые чем-то напоминающим пулеметные очереди периода гражданской войны /как этот период отображен в кино, конечно/. Так, сидит-сидит в кабинете, потом вылетает стремительно, мчится в сторону туалета с развевающимися подтяжками, запирается и начинает:и-и-и-и-аа-а-х, та-та-та-та-та.. Далее у него две возможности: либо он в положенное время действительно переходит в желанный высший ранг, и тогда он становится долговечным /чтобы стать вечным, надо потом еще в более высокий ранг подниматься/, либо не переходит, и тогда его хватает инфаркт, инсульт, рак и прочие модные болезни. Конечно, не исключено, что он дотянет до обычной пенсии. Но для него это хуже, чем упомянутые бичи современного общества. Отраб, увольняемый на пенсию, это почти что диссидент. Хрущев, будучи уволен на пенсию, пожалел, что он не довел дело с разоблачением Сталина «до логического конца» /?/, а другой отраб рангом поменьше, скинутый на пенсию совсем недавно, дошел до того, что обложил родной ЦК и лично товарища ... матом. Впрочем, это слухи. А слухам верить нельзя. Я не в смысле мата сомневаюсь, а в смысле его адресата.

Второй из основных персонажей — самый захудалый забулдыга, растерявший за свою не так уж долгую жизнь все свои таланты, идеи, семью, друзей. Он довольствуется комнатушкой в коммунальной квартире в старом доме, предназначенном на слом еще десять лет назад, но сохраненном вследствие свертывания жилищного строительства, которое в свою очередь явилось следствием переброски всех средств на предстоящие олимпийские игры. Слово «дача», «машина», «некролог» звучат кощунственно в ассоциации с этим Забулдыгой. Он тоже скоро загнется, поскольку уже начал жаловаться на печень /как и Отраб/. Чем он занимается, я тоже не знаю. Я спросил было его об этом. Он сказал, что это не играет роли. Он зарабатывает честным трудом, на выпивку хватает,закуска — предрассудок. Остальное — мелочи. Я стал было сочувствовать ему: докатиться до такого состояния! Он сказал, что никуда он не докатился, ибо у него никогда ничего другого и не было. После этого он меня заинтересовал. И я пожертвовал на пропивон последнюю трешку. Это правильно, сказал он. Когда у человека нет ничего, все подлежит пропитию. Хотите, я расскажу вам одну историю?..