Александр Зиновьев - В преддверии рая

По происхождению я из крестьян, не то что Гений. Он из буржуйской среды вышел, как теперь выяснилось. Об этом даже в газете напечатали. Наши органы большую работу проделали, чтобы раскопать это. А так этот подлец много лет числился как выходец из трудовой интеллигенции. Когда у нас собрание в институте было с обличением его, представитель Органов даже портрет его прадедушки показывал: генерал с крестами и бородой! Кто-то из крикунов вякнул, что такую форму тогда носили профессора университета, но его одернули, и он смолк. Потом большого труда стоило выявить этого крикуна. А я — из крестьян. Да еше из самых беднейших. И в колхоз мы вошли первыми. Отец председателем сразу стал. Говорили, что он развалил колхоз. Но это чистое вранье. Отец делал так, как велели свыше. А то, что жить стало трудно, так это везде. Эпоха такая была. Значит, надо было так. Отец утонул. Мать говорила, что спьяну. И мужики тоже так говорили. Но что с них взять? Деревня! Темнота! Следствие точно установило, что его утопили кулаки. На месте гибели отца поставили памятник. После войны он исчез куда-то /я ездил туда в отпуск/. Я написал куда следует. Виновных, конечно, разыскали и наказали. Но памятник восстановить «забыли». Какая бесхозяйственность! После смерти отца мы переехали в город. Не подыхать же в колхозе! Помог начальник из Органов. Он и маму устроил на работу. А я смог окончить среднюю школу — я был очень способный. Когда наши критиканы вопят, что у нас засилие посредственности, они грубо ошибаются. Вот он, мой аттестат за десятилетку, глядите! Ни одной троечки. А вы положите-ка свои!..

В школе, повторяю, я учился хорошо. Прилежно. Мать мне все время твердила, что я должен стараться, чтобы в люди выйти. Она мечтала, чтобы я инженером стал. Ах, если бы она дожила до тех пор, как я стал старшим научным сотрудником и кандидатом наук! Об этом тогда мы и мечтать не смели. Да мы и не знали даже, что существует такое название «кандидат наук». Я ездил в наши края уже будучи кандидатом. Очень хотелось мне, чтобы узнали там, чего я достиг, но, увы, времена изменились. От наших старых деревень ничего не осталось. Народ разбежался. Теперь там совхоз. Лесозаготовки. Новые люди. Никто нашу семью не знает и не помнит. К тому же из наших мест, оказывается, вышло десять докторов наук, пять генералов, один министр и даже один академик. Мне от этого стало грустно. Я зашел в редакцию местной газеты. Сказал им, что они недооценили идеологических работников. Подействовало. Дали заметку обо мне, но маленькую. Потом крикуны в институте заявили, что я занимаюсь саморекламой. И директор пожурил за нескромность. Но я устроил директору статью в той самой газете, целый подвал! И он сказал, что насчет нескромности он пошутил. А я после этого напечатал в той же газете большую статью о руководящей роли Партии на новом этапе. Статья директору понравилась. Он поручил ее отредактировать в отделе, и статью поместили в юбилейный сборник. За это я премию получил. Сборник выдвигали даже на Государственную Премию. Но провалили. Нашлись, конечно, завистники. А если бы прошел... Лауреат!.. Тогда бы я... Впрочем, о школе.

В школе я вступил в комсомол, стал комсоргом класса, а затем меня избрали в комитет школы, а в десятом классе я стал секретарем комитета. Признаюсь, было очень трудно. Учебу запустил совсем. Но мне помогли старшие партийные товарищи, учителя и комсомольцы-одноклассники. И десятый класс я все-таки закончил. И даже без троек. Райком комсомола дал мне путевку в Столицу, сначала — на идеологический факультет, потом /поскольку там была перегрузка таких студентов с направлениями от партийных и комсомольских органов, а моя провинциальная школа оказалась недостаточной/ — в Институт Международных Отношений на подготовительное отделение. Будешь дипломатом, сказали мне. Дипломатом!!!! Когда у нас в школе узнали об этом, один парень /отличник, провалился в университете на мехмат/ даже повесился от зависти. А в школе повесили мою фотографию в Ленинской комнате. Вот так я утер им всем нос! Вот вам и бездарность! А где в это время был ты, уважаемый Гений? Ходил пешком под стол в своей буржуйской квартире и не знал еще даже азбуки?! А я уже в это время... Да что там говорить! Нет на земле справедливости. Мы стараемся, добиваемся и все такое прочее, а тут откуда-то появляются всякие Гении и оттирают тебя подальше.

Если бы меня зачислили на первый курс, вся моя жизнь сложилась бы иначе. Тогда я не попал бы в армию. И стал бы... Как знать!.. Вон, заместитель Министра Иностранных дел как раз в то время поступал на первый курс. Но у него связи были. Дядя! А я сам, исключительно своими способностями добивался. Вышел какой-то указ, и меня призвали в армию. На «приготовишек», оказывается, не было брони. Но я не жалею об этом. В армии я приобрел жизненный опыт. К тому же когда началась война, я уже был замполитом /была тогда такая должность и звание; звание соответствовало нынешнему старшине; а должность — помощник политрука/. Поскольку начальство заметило мои способности, меня откомандировали в политотдел дивизии.

В армию я попал в самый отдаленный район Страны. В это время был введен принцип «Тяжело в учении, легко в бою». И на нашей шкуре этот принцип решительно претворяли в жизнь. Страшно вспомнить, как нам доставалось. Когда началась война, мы вздохнули с облегчением. Потом, после разоблачения «культа», печатались всякие воспоминания о лагерях и художественные произведения на эту тему. Честное слово, у нас в обычной армии было не легче. Но мы выстояли. Мы выдержали это. А где ты в это время был, уважаемый Гений? Мамины котлетки лопал в теплой квартире? А мы на морозе топали бегом по двадцать пять километров с полной выкладкой /два пуда!/. С преодолением штурмовой полосы. А в жару еще хуже, чем в мороз. А есть все время хотелось так, что за корку хлеба мы готовы были на все. Это легко теперь говорить, что не становись стукачом, позорно! А ты попробуй вот так, как мы тогда, изо дня в день. Из месяца в месяц. Тут для начальства проблема не в том, чтобы совратить кого-то стать стукачом, а в том, чтобы отобрать самых достойных. Начальник Особого отдела полка так мне и сказал: это — большая честь для тебя!

Признаюсь, я сначала дошел до того, что однажды даже решил глаз себе выколоть или руку изувечить, лишь бы из армии выбраться. Мне крупно повезло. Долбили мы ямы для землянок в мерзлой земле. Один солдат случайно подставил руку под кувалду, а другой раздробил ее ему. Так этого парня /пострадавшего/ осудили за членовредительство на десять лет. Потом на семь лет осудили и того, который ударил. За соучастие. И я после этого понял, что путь выбиться — это честная и добросовестная служба.