Александр Зиновьев - В преддверии рая

Девица сама зашла к Ученику и сказала, что рукопись сексоманьяка уже у нее, что она полистала, что рукопись любопытная, но совсем не то, что она ожидала. Она думает, что автор вовсе не маньяк, а действительно сексолог. Но — дилетант-любитель. Судя по всему, он владеет несколькими иностранными языками и имеет доступ к западной литературе такого рода. Он действительно выписал около тысячи сексуальных историй из разных западных книжек, но придал им вид дневника, который вел сексуальный маньяк. Это легко доказать. У него, например, фигурируют такие детали дамских туалетов и обстановки квартир, которых и в помине не бывает у нас. И явная языковая неоднородность текста. Но, повторяю,рукопись любопытная. И в некотором роде поучительная. Мы такие дремучие в этом отношении, просто жуть берет. Я бы эту рукопись опубликовала, слегка ее отредактировав и снабдив предисловием грамотного сексолога. Ну, так мы начнем читать? Начнем, сказал Ученик. Вообще-то говоря, можно здесь у меня, я запру дверь. Нет, сказал Девица, сюда наверняка заглядывают. Пойдем ко мне, это совсем на отшибе. К тому же ко мне посторонним вход строго воспрещен.

Поразительным, однако, является не то, что коллектив расправляется с отщепенцем, а то, что он с необходимостью выталкивает какого-то своего члена на роль отщепенца. Отщепенец чужд этому обществу, но он чужд ему в такой форме, что он одновременно и необходим ему. Выталкивание подходящего человека в отщепенцы, одновременное стремление сделать его своим, затем — стремление дискредитировать и подавить его, наконец — исключение из общества,— все это суть необходимые элементы тренировки общества на монолитное единство, демонстрация этого единства для себя и для других, средства постоянного воспитания общества в определенном духе и поддержание этого духа. Врагами общества люди не рождаются. Они ими становятся, причем — по воле и желанию общества. Коллектив намечает человека определенного типа в качестве будущей жертвы, и приобщая его к коллективу, он делает это так, что в качестве неизбежного следствия имеет место выталкивание жертвы на роль врага. Врага обычно фиктивного, иллюзорного. Очень редко — реального. Здесь действует свойство нашего общества, аналогичное изгнанию путем невыпускания и задерживанию путем изгнания, а именно — свойство приобщать путем выталкивания или выталкивать путем приобщения. В этом есть какой-то глубокий смысл, непонятный участникам и аналогичный смыслу ритуальных жертв в обществах прошлого, основанных не на правовых, моральных и христианско-религиозных принципах.

Прежде всего, что из себя представляют кандидаты в отщепенцы по своим личным качествам? Это — люди высокоодаренные, оригинальные, смелые, прямые, независимые в своем мировоззрении, яркие и т.д. и т.п., т.е. самые беззащитные в социальном отношении, самые уязвимые и самые ненавистные для средней серой массы сотрудников коллектива. В отношении таких людей все меры коллектива, имеющие целью приобщить их к своей интимной жизни, вызывают естественным образом лишь усиление сопротивления индивида коллективу и стремление выделиться из него в качестве суверенной личности. И кончается это либо гибелью индивида на уровне коллектива /запой, апатия, авантюризм/, либо фактическим изгнанием его вовне, что также ведет к потере его обществом. Очень часто это — физическая изоляция индивида от общества силами карательных органов.

Когда М начала делать свою дипломную работу, ей советовали сменить тему, сделать нечто заурядное, а свое открытие оставить «на потом». И послушайся она, ее судьба сложилась бы иначе. Но она чувствовала в себе силу и поступила наоборот, вложила в работу душу и добилась серьезного для студента результата. Когда муж ее совершил подлость, ей советовали смириться. Мужа брали на работу в аппарат ВСП, а это в перспективе легкая и сытная жизнь. Согласись она, опять-таки иначе пошла бы ее жизнь. Но... Одним словом, все происходило как в дурном романе подлостей, предательств, изуверств.

Поступки людей, вызывающих повышенное внимание коллектива, не воспринимаются объективно, а подвергаются особому истолкованию — интерпретации. Суть последней состоит в том, что окружающие по своему усмотрению приписывают поступкам таких людей мотивы, цели, причины и последствия,— т.е. определенный смысл. И далее люди имеют дело фактически не с поступками как таковыми, а со своей их интерпретацией. Они при этом не замечают, что им навязывается некоторая наиболее удобная для данной ситуации и для доминирующей части коллектива интерпретация.

Члены коллектива прибегают к этому не потому, что они не знают подлинных причин, мотивов, целей и последствий поступков данного человека, а потому, что это для них удобно. Это дает им психологическое самооправдание, настраивает их определенным образом, дает аргументы для наказания жертвы. Они сами судьи и исполнители решений. Для них не играет роли истина. Им важен лишь факт выпадения человека из коллектива и их реакция на это. Например, добросовестную работу М истолковали как стремление «выслужиться», выступление в защиту старого сотрудника — как стремление посеять склоку, вызов в дирекцию для объяснения — как жалобу в дирекцию на сектор. Инициатива считать ее склочницей принадлежала тому сотруднику, за которого она заступилась.

Получив определенное истолкование, поступки отщепенца подвергаются оценке. Таким образом, оцениваются не поступки сами по себе, а их интерпретация в атмосфере клеветы. Оценки поступков людей разделяются на личностные и коллективистские. Первые имеют место в рамках нравственности. При этом отдельный человек и группа людей /или другой человек/, с которой он вступает в отношение, суть равноправные партнеры. И предпочтение отдается более слабому. У нас такие оценки исключены. В случае же коллективистской оценки поступки человека рассматриваются с точки зрения их роли в жизни коллектива. Интересы коллектива здесь выше интересов отдельного человека. Сам коллектив здесь поставлен в такое положение, что он в ответе за поведение своих членов. Это удобно. С одной стороны, с каждого индивида снимается ответственность за коллективное насилие над ближним, а с другой стороны, коллектив вынуждается на злобную реакцию против отклонившегося от него члена и на беспощадную расправу с ним.

Поведение М заставило дирекцию обратить внимание на ситуацию в секторе и усмотреть в ней зародыш склоки. Сектор начинают дергать. После проводов Диссидента руководство института получило нагоняй. Начали работать всякие комиссии. Усилилась воспитательная работа. Начались кое-какие строгости. В общем, коллектив на своей шкуре испытывает последствия поведения М и злобится на нее. И обрушивает свою злобу не на систему и не на начальство, а на самое беззащитное в этой ситуации существо, не сделавшее ничего плохого,— на М. Ее безобидное само по себе поведение воспринимается как ущерб коллективу. И всем ходом дела М превратилась в своего рода ритуальную жертву. Это есть глубочайшее проявление безнравственности общества и его членов. Это — коллективное ритуальное преступление. Преступление тут образует самую суть дела.