Александр Зиновьев - В преддверии рая

— Но ты же признаешь, что они не имеют оснований в социальных законах общества,— говорит Математик.

— Но они имеют какие-то другие основания,— говорит Физик. — Почему бы, например, не допустить некий закон негативизма, заложенный в психической природе человека, по которому в определенном проценте случаев люди поступают вопреки здравому смыслу социального бытия? Я не думаю, что всегда в основе благородных поступков людей лежит скрытая корысть. Бывают же бескорыстные импульсивные порывы. Они и случаются по этому закону.

— Возможно, — говорит Математик. — Но вы не построите на этой чисто негативной гипотезе теорию, дающую подтверждаемые прогнозы.

— А много ли надежных прогнозов дает твоя научная теория? И почему именно теории строить?! Люди просто чего-то хотят и действуют согласно своим хотениям. И из этого что-то получается. Ведь все достижения западной цивилизации достигнуты вопреки законам общественного процесса, благодаря желаниям людей, идущим вразрез с этими законами. Нет, я категорически против того, чтобы вырабатывать нашу программу в соответствии с законами общества. Коммунисты тоже ссылались и ссылаются на законы. На другие, правда. Но чем они хуже тех, на которые собираемся ссылаться мы? Нам лично надо изучать это общество научно, чтобы делать выводы для своей деятельности. Но людям мы должны предлагать не законы, а нечто понятное им и отвечающее их интересам. Какое удовольствие людям от того, что мы дадим обоснование тенденции к снижению жизненного уровня населения и покажем, что нынешний хронический дефицит продуктов питания есть неизбежное следствие социальной системы, а не плохой погоды? Мы должны дать объективную справку о продовольственном положении в Стране и потребовать мер улучшения. Пусть эти меры противоречат законам нашего общества. Цивилизация вообще есть расстановка перегородок и подпорок, выдумывание противоестественных мер.

— Я согласен с этим,— говорит Физик. — Наши Хроники стали смахивать на бюллетени Научного Студенческого Общества. Думаю, что их надо сделать менее академичными, но более мужественными и деловыми. Конечно, материалы теоретического порядка надо давать, но короче и не так часто. Сейчас у нас главная проблема — подготовка материалов по ИСИ. Что они там тянут?

В последнее время я стал описывать в стихах события, происходившие вокруг меня. И у меня накопилась целая тетрадка. Вот, например, на уроке физики произошел такой инцидент. Один парень спросил учителя, почему доносчиков называют стукачами, хотя стук есть звук, а доносы делаются бесшумно. Этот парень мог позволить себе безнаказанно задать такой вопрос: его папа работает в КГБ. Ему можно. И учитель не возмутился, а долго плел какую-то безграмотную /это очевидно даже нам/ чепуху. Не успел он закончить свой исторический экскурс, как я написал это:

После того, как колонна несчастных женщин пересекла мне дорогу, я все время находился в состоянии оцепенения. Меня всего заполнил один вопрос, одно недоумение: что происходит?! Мне хотелось кричать: люди, опомнитесь, что вы творите?! Но я не мог. Как во сне, крик не получался. Я немного отошел, оттаял в университете. Но лишь настолько, чтобы на время забыться, и тут я снова погрузился в еще более тяжкое оцепенение. Я получил несокрушимо убедительные свидетельства того, что к людям взывать бессмысленно. И это убеждение уже не оставляло меня и, я знаю, не оставит до конца жизни. И я вспомнил о Боге.

Как и большинство людей моего поколения, я был крещен. Лет до двенадцати верил в Бога и соблюдал минимальные религиозные обряды: молитва перед едой, молитва после еды, молитва на сон грядущий, причастие, исповедь, религиозные праздники. Потом — школа /образование/ и антирелигиозная пропаганда, проводившаяся с ужасающей методичностью. И верующим быть сначала стало просто нехорошо, потом стыдно, потом опасно, потом привычно. И Бог превратился в нашем сознании в продукт невежества, в поповскую выдумку, в старушечьи сказки. Откуда нам было знать, что вместе с Богом уходит от нас человеческая теплота, доброта, отзывчивость, сочувствие и многое другое, о чем теперь люди не знают даже понаслышке. Например — состояние просветленности, душевного очищения, всепрощения. Но Бог все же был где-то в самых глубинах души. Иначе чем же объяснить тот факт, что я замер тогда при виде той страшной колонны? И я вспомнил о Нем лишь постольку, поскольку Он был там.

И все те десять лет... Как же долго тянулись они! И как быстро промчались! Все те десять лет я помнил о Нем, обращался к Нему, молил Его, благодарил Его. И сопротивлялся Ему всеми силами. Сопротивлялся проникновению Его в мою душу. Что-то мешало мне принятию Его. Что?

Сидел вместе со мной один религиозный деятель. Он вроде бы был даже крупным чином там у них. Вроде бы даже близок к самому Патриарху был. Мы с ним частенько обсуждали проблемы Бога. Но хотя этот человек говорил хорошие слова, сам он в поведении ничем не отличался от нас, и слова звучали холодно и не убедительно.

— Вы смешиваете религиозность и церковь,— говорил он,— веру и способ ее проявления. Мы же живем в коммунистическом обществе. Здесь все несет на себе его печать и испытывает его влияние. И церковь в том числе. И даже люди и организации, которые открыто конфликтуют с коммунизмом или тайно борются с ним. Мы во всем люди этого общества, — ив вере и в неверии. Отсюда и идет ваше неприятие Бога. Но у вас нет иного пути.

— Конечно,— говорил он,— церковь прошлого не надо идеализировать. Но факт остается фактом: это именно она вносила в человечество ту крупицу добра, милосердия, правды и многого другого, на отсутствие чего в нынешних людях вы жалуетесь. И потому тогда человек мог взывать к людям. Пусть эта крупица была ничтожно мала. Но она была заметна. Знаете, мы иногда рассуждаем чисто количественно. Мол, подумаешь, какое дело — было немножко больше добрых людей. Но как знать, может быть именно это немножко и решает дело. Может быть так, что даже наличие всего лишь одного доброго человека делает общество иным. Кто измерил меру доброты? Христос пришел в мир один, а глядите, какой был результат. Ладно, пусть для вас это — сказки. Но отнеситесь к этому хотя бы как к поучительной сказке. А теперь исчезло это «немножко», что прививала людям церковь. Наша церковь в теперешнем ее состоянии уже не способна на это. И что же вам остается? Не надейтесь на людей. Не взывайте к ним — бесполезно. Призыв к людям был призыв к Богу, который был в них. Обращайтесь прямо к Богу. Теперь вы сами себе религия, церковь, человечество. Впрочем, у вас все равно нет иного выхода.