Александр Зиновьев - В преддверии рая

Что такое наш директор? Кто его знает. Молодежь считает его ничтожеством и карьеристом. Старики считают его либералом и хапугой, но хорошим руководителем. На мой взгляд — это обыкновенный серый и бестолковый человечек. Очень похож чем-то на наших престарелых генералов. И как хапуга не больше других. И как работник не хуже других. В общем то, что нужно. Зато пускать пыль в глаза он действительно великий мастер. И это тоже не так уж плохо, так как снабжаемся мы благодаря этому на уровне столичных учреждений того же типа. И еще одно хорошее качество у него есть: не любит раздувать политику из-за пустяков. Отъезжантов /как теперь называют эмигрирующих евреев/ у нас не меньше, чем у других, а шуму особого нет. Директор умеет спускать такие дела на тормозах. Отъезжантов у нас, между прочим, зовут обрезантами. Это выражение придумал хулиган Стопкин или кто-то другой из этой компании.

Директор у нас долго не засидится. Скоро его переведут в Москву. Он чей-то «крупный зять». И к нам он приехал лишь для того, чтобы занять подходящий пост, получить титул и скакнуть обратно в Москву. Хоть он и зять, но там таких пруд пруди. Вот он и сделал маневр через провинцию. Он и квартиру в Москве ухитрился сохранить за собой. И получил. Теперь произведет обмен и будет иметь квартирку на уровне министров. Недавно я к своему величайшему удивлению узнал, что наша правящая верхушка вся повязана родственными отношениями. Иванов считает, что сейчас происходит оформление наших социальных каст в наследственные и замкнутые, и потому так остро переживаются проблемы устройства детей.

У меня с директором хорошие отношения. Он говорил мне не раз, что если поедет в Москву, заберет меня с собой, ибо я — единственный, кому он тут полностью доверяет. Но я в Москву не стремлюсь. Мне и тут неплохо. Карьера моя все равно закончена. Какая карьера? Я же никогда не делал карьеры. Я только служил.

По случаю избрания директор устроил дома банкет. Собралось все высшее начальство города. Директор и меня пригласил. Но чтобы я нацепил все свои награды. Я понимал, что буду там выглядеть в роли расшитого золотом лакея /директору лестно, что у него такой зам/, но отказать не мог просто по доброте душевной. Никакой корысти у меня не было. Повторяю, я доволен тем, что имею, и на большее не рассчитываю. И страха не было. Это самое я всегда могу иметь и с меньшими усилиями. В общем, как и в тот раз, когда меня попросили... Мне неудобно было отказать...

Время промчалось быстро. И вот мы на втором аэродроме. С «близняшками» у нас ничего не вышло. Зато через них я познакомился с Анечкой. Я влюбился в нее до такой степени, что весь мой прошлый опыт по женской части как рукой сняло. Я превратился опять в неопытного десятиклассника, который боится прикоснуться к своей девочке. Так что с городом мне было трудно расставаться. И в первую же подходящую ночь я протопал в город и обратно только затем, чтобы посмотреть на нее и переброситься парой слов. Впрочем, добираться до города оказалось не так уж сложно: попутных машин было достаточно, а вскочить в кузов проносящейся мимо машины для нас пара пустяков.

Анечку я любил и вел с ней возвышенные разговоры. А чтобы не пропадала оставшаяся часть ночи, я стал похаживать к одной девочке на окраине города, как раз по дороге на аэродром. Ума не приложу, как я очутился в ее каморке. В общем, кончилось тем, что с Анечкой мы крутили возвышенную любовь, а досыпал я остаток ночи с Катюшей. Ребята говорили, что Катюша красивее и умнее Анечки. Она уже студентка медицинского института, а Анечка еще в школе. А главное — удобнее. Анечкин дом в центре, где можно напороться на патрулей, а Катюшин на окраине. Анечка живет впроголодь, отец на фронте, мать на заводе по двенадцать часов вкалывает, другие детишки. Даже посидеть вдвоем негде. Катюша — единственная дочь, мать в ателье заколачивает дай бог всякому, отец чин в горкоме партии. И поклонников у Катюши полно. Не знаю, почему она на меня клюнула.

Жизнь нормализовалась. Иногда Катюша сама приезжала ко мне и кое-что привозила. Попадало это в основном инструктору и командиру звена. Он и предложил легализовать наши отношения, а то ребенок будет и т.д. Ребенок? Тут только я понял, что влип. Пришлось жениться.

Кит мою женитьбу одобрил. Нас все равно убьют, сказал он. Так после тебя хотя бы сын останется. Как грузин он не допускал мысли, что может родиться дочь. Мамалыга по сему поводу рассказал анекдот о грузине, который спросил у жены /та была в родильном доме/: сын родился, да? Нет, ответила жена. Так кто же,удивился грузин. Гизат сказал, что я молодец, хорошо пристроился. Макаров пожал плечами. А Тоня обозвал меня скотиной. Он придумал по этому поводу стихотворение, которое не во всем соответствовало моей действительности. Но ребята смеялись, говорили, что в нем все правильно.