Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Гай, поблагодарив Фрэнсис за кофе, вышел в ревущую темноту и прикрыл за собой дверь. В окно Джон увидел, как он сел в такси и укатил со двора.

Джон поплотнее закрыл дверь.

— Будешь еще кофе, Джон?

Он хотел нагрубить ей, но передумал, сел, в очередной раз раскурил трубку и ответил: «Кофе так кофе».

Весь вечер у нее были натянуты нервы. На улице ревел ветер. Даже обычно спокойная гавань была вся сплошь покрыта барашками. Она то и дело поглядывала на кипящее море. Пыталась занять себя чем-нибудь. Дозаправила керосиновую лампу (днем отключилось электричество), вымыла несколько тарелок и поправила подушки на диване красного дерева. Мебель вся была красного дерева, стены — узловатые сосновые бревна, украшенные чучелом форели, гравюрами с изображением парусников и моделями знаменитых гоночных лодок.

Это было незатейливое, но уютное пристанище холостяка — любителя спорта.

Самого мистера Т. Левиса она никогда не видела, но в спальне висел его портрет, на котором был изображен загорелый крупный мужчина, стоящий рядом с пойманной им меч-рыбой. «Мистер Левис», — произнесла она вслух. «Теодор Левис», названный, возможно, в честь Тедди Рузвельта. Интересно, думала она, говорит ли мистер Левис когда-нибудь «браво» или «не выпускайте из рук дубинки», или «только вперед». Интересно, встретится ли она когда-нибудь с мистером Левисом?

Придет ли Гай, думала она.

Лампа дымила, и она немного подкрутила фитиль. Зайдя в спальню, посмотрела оценивающе в большое, во весь рост, зеркало на свои черные брюки и красную свободную блузку. Расчесала волосы и подумала о том, что Джон Треливен написал Гаю против ее воли. Но Мар не сердилась на него. Скорее наоборот. Впервые за много дней она вздохнула, наконец, свободно и ждала теперь Гая, охваченная неудержимой, какой-то болезненной страстью.

Вернувшись в гостиную, она села и не шелохнулась до тех пор, пока не хлопнула дверца автомобиля и не раздался стук в дверь. Она закрыла глаза и подождала, пока он не постучал трижды и, перекрывая вой ветра, дважды не позвал ее: «Мар… Мар…» Тогда она встала и впустила его в дом.

Гай поспешно закрыл за собой дверь. Он стоял как вкопанный и молчал, не отрывая от нее глаз.

— Здравствуй, Мар, — наконец вымолвил он.

Она ответила:

— Здравствуй, Гай, — и прижалась всем телом к его мокрой куртке, а он, нежно обняв ее, пошутил:

— Толстеем?

Она кивнула в ответ и тогда он сказал:

— Я люблю тебя, — и у него за спиной громко залаял Цезарь.

Она легонько отстранила его и стала изучать его лицо — бороду, растрепанные отросшие волосы и сумасшедшие глаза.

— Гай… я люблю тебя, Гай… Гай, я люблю тебя… — Потрепав Цезаря, добавила: — И тебя, Цезарь, я люблю тоже.

Гай приготовил себе виски. Они сели на диван красного дерева, и он, отхлебнув виски, сказал:

— Не будем говорить об этом. Завтра я пойду в больницу и все узнаю сам. Я скажу им, что моя фамилия Слоан. Скажу, что был дураком, когда развелся с тобой. Не знал, что ты беременна, — ничего не знал. Скажу, что мы снова поженимся.

— Гай…

— В пятницу. Джон все устроит. Закажем в городе свадебный обед. Сейчас март. Скоро наступит настоящая весна, и мы проведем здесь свой медовый месяц.

Она забралась на диван с ногами, поджала их под себя, положила ему на колени голову и медленно провела рукой по грубой ткани его брюк. Прервав долгое молчание, сказала:

— Видишь ли, я уже все решила.

— Завтра я зайду к доктору Стафиносу, все узнаю. Поговорим позже.

— Какой смысл?

— Оставим это на потом.

Снова надолго воцарилось молчание. Она сказала:

— Я всегда любила тебя. Просто не могла сказать об этом. У меня все тогда смешалось в голове, и я чувствовала себя страшно виноватой. Но сейчас мы далеко оттуда, и прошло время… Помнишь, я сказала тебе: «Когда-нибудь…» И это «когда-нибудь» наступило. Наступило время прийти на помощь друг другу. — Она поцеловала его долгим страстным поцелуем и почувствовала, как в ней поднимается острое желание. Справившись с собой, рассмеялась и пошутила: — Только после свадьбы. Не буду портить первую брачную ночь. До пятницы хочу остаться девственницей. Беременной девственницей. — Она снова засмеялась, да так заразительно, что он невольно присоединился к ней.

Мар предложила ему переночевать на диване. Она разделась за дверью спальни, забралась в постель и позвала его: «Если хочешь, можешь поцеловать меня на ночь».

Он присел на краешек ее кровати. Нежно погладил ее лицо, шею. Она поймала его руку и решительно остановила ее:

— Дальше — запретная зона, мистер. Пока. А в первую брачную ночь тебя ждет сюрприз.

— Сюрприз? — удивился Гай.

— Увидишь.

Он поцеловал ее очень нежно и посмотрел ей прямо в глаза долгим испытующим взглядом. Хотел что-то сказать, но в горле словно застрял комок.

Она прошептала:

— Спокойной ночи, любовь моя.

— Спокойной ночи, спокойной ночи. — Он встал и быстро вышел из комнаты. На какое-то мгновение она снова почувствовала себя очень молодой. Подобное чувство у нее было, когда они только что обручились с Лэрри. «Лэрри… Лэрри… — прошептала она в темноту. — Лэрри… Лэрри…»

— Ты звала меня? — донеслось из гостиной.

— Нет, спокойной ночи, Гай. — И потом прошептала: «Гай… Гай…» Закрыв глаза, прислушалась к его шагам в соседней комнате. Она знала, что он думает о завтрашнем дне, о том, как пойдет в больницу, и что ему скажет доктор, и что он скажет потом ей.

А ветер стихал, Гай был рядом, и до завтра оставалась еще целая вечность.

Доктор Стафинос оказался молодым человеком, узколицым и белокожим, с черными усами ниточкой. На его левом мизинце было надето кольцо с печаткой, которое он во время разговора беспрестанно поворачивал.

— Итак, — наконец произнес он, пристально посмотрев в глаза Гаю, — учитывая, что вы сами врач…

— Практик. Я из Новой Англии, но сейчас работаю в Атланте.

— Понятно. — Доктор Стафинос одернул рукава своего опрятного фланелевого костюма, из-под которых виднелись белые накрахмаленные манжеты. Похож на студента, подумал Гай. Пожалуй, не моложе его, но ни дать, ни взять — прилежный студент. — Может, вы хотите взглянуть на рентгеновские снимки? — Доктор Стафинос встал, вынул из металлического сейфа пачку негативов, вставил один из них в прибор для просмотра и щелкнул выключателем. — Картина достаточно ясная, — заметил он.

— Да… — У Гая прервался голос. — Я не думал, что это так серьезно.

— Поражена верхняя доля правого легкого. Диаметр каверны — два сантиметра. — Молодой доктор пригладил свои усики. — Она обратилась в больницу только через два месяца после того, как приехала сюда.

— Мы развелись в декабре, — стал объяснять Гай. — Тогда она уже, конечно, была беременна, но я ничего не знал. Как только мне стало известно, что она ожидает ребенка, я, естественно, сразу же приехал.