Раду Чобану - Сумерки

Ливиу и в самом деле не интересовался политикой. И он, и его друзья, сидя вечерами в кафе, подтрунивали над теми, кто часами подряд обсуждал «последние события», вместо того чтобы сыграть в преферанс или рами. Жизнь и без того занудна — политика ее не красит, а выгоды приносит одним мошенникам; Ливиу честный адвокат, он и так проживет, ему политика ни к чему. Правда, если бы Север с Иоаном Богданом ему не помогли, он навряд ли отправился бы в свадебное путешествие. И не подари Север к свадьбе «опель», Ливиу остался бы без машины. Но отец тоже прожил жизнь честным человеком, или Ливиу ослепляет сыновняя любовь? Надо будет как-нибудь выкроить время и, набравшись терпения, поворошить старые отцовские процессы. Может, тогда Ливиу поймет, почему Север стал либералом, — поступок совершенно необъяснимый! Для Ливиу что либералы, что любая другая партия — все одно, союз мошенников с простаками, где мошенники, прикрываясь энтузиазмом простаков, обделывают свои грязные делишки. В глубине души Ливиу надеется, что Север принадлежит к простакам, тем более что старик рьяно, хотя и безуспешно, пытался и Ливиу втянуть в свою партию. Что же касается Адриана Моги, то этот, по убеждению Ливиу, типичный и закоренелый простак. Мога пытается сочетать в себе поэта и политика, а что получается? Стихов он сто лет как не пишет, и политик из него, мягко выражаясь, странноватый. Во всяком случае, не устаешь удивляться той наивности, искренности и убежденности, с какой он провозглашает все эти дурацкие лозунги. Актерство какое-то, а не политика. Как бы не поплатиться ему за это! Но из всех друзей отца Адриан Мога, безусловно, самый приятный. В нем, по крайней мере, жив дух молодости. И душой, и поступками он младенчески чист. «Что же он нам подарил? — подумал Ливиу, вспоминая. — То ли арабские священные свитки, то ли изумительный хрустальный сервиз на двадцать четыре персоны… И то и другое стоит бешеных денег…»

Да, надо, надо полистать газеты, а то из-за этой предсвадебной кутерьмы не знаешь, что кругом делается. Заниматься политикой незачем, но знать, что происходит в мире, нужно, особенно, когда воздух смердит неприятностями, а ты едешь в такую страну, как Италия, где все только и делают, что славословят своего дуче. Какому здравомыслящему человеку может внушить доверие рожа этого бритоголового евнуха?.. Вот пожалуйста:

«Особым поездом в Рим прибыли Чемберлен и лорд Галифакс. На вокзале гостей встречали Муссолини, Чиано и другие представители фашисткой власти. Вечером в Венецианском дворце Муссолини устроил прием в честь Чемберлена и лорда Галифакса».

«Фашистская власть» — какое зловещее словосочетание! Что общего у англичан с «фашистской властью»? Зачем они туда пожаловали? Разнюхать, не найдется ли подходящая кость для британского льва?.. Подозрительный визит…

«На приеме, подняв бокал шампанского, дуче провозгласил тост: «(Интересно, что может провозгласить дуче с понятым бокалом шампанского?) «Наша страна стоит за мир, основанный на справедливости, к этому неуклонно стремилась и будет стремиться фашистская Италия».

Они так много разглагольствуют о мире и справедливости, что того и глядя вцепятся тебе в горло. Да, видно, приспело время… Подлое время! Самое подходящее для поездок… Особенно к дуче…

«В 12.00 на стадионе имени Муссолини состоялся парад военных гимнастов».

«Военные гимнасты» — что-то новенькое!.. Ливиу поморщился и с отвращением перевернул страницу. Ему сразу бросились в глаза три карты Европы: первая была охвачена пламенем, на другой был нарисован голубь мира, на третьей — знак вопроса.

«Будет ли тотальная война в Европе? — 66,4 % опрошенных ответили — «Да», — 15,9 % — «Нет», — 17,7 % — «Не знаю».

«Тотальная война в Европе»! Впервые вещи названы своими именами, впервые он видит такое зловещее словосочетание. А что бы он ответил на вопрос о войне? Конечно, велико искушение ответить: «Не знаю». Но если отвечать на этот в лоб поставленный вопрос честно — война неизбежна. Надеяться на чудо может только ребенок… Нет, несомненно Ливиу относился к тому большинству людей, которые на заданный вопрос с горечью вынуждены были ответить: «Будет». Таблица освобождала его от необходимости читать дальше. Он отложил газеты и стал смотреть в окно. Мимо пронеслись посеребренные инеем поля. Голые акации царапали серое небо. Унылое однообразие. Прогромыхали через железнодорожный мост. Опять промелькнуло поле. Жухлая кукуруза. Почему ее не убрали? Стук колес. Унылость. Однообразие. Будка обходчика. Скрежет переводимых стрелок. Шлагбаум. Акации. Поле. Однообразие, однообразие… Тотальная война в Европе. Тотальная война. Европа. Война. Иней на полях. Акации. Поле. Ливиу опустил штору с вышитой эмблемой румынской национальной железной дороги. Не торопясь разделся в темноте. Надо будет поскорее вернуться, оставаться долго в Италии опасно. Марилена огорчится. Он осторожно ей объяснит. Ливиу надел шелковую полосатую пижаму и забрался на верхнюю полку. Только положив голову на подушку, он понял, как устал за эти дни. Но сон не шел. В голове вертелась проклятая «тотальная война». Он и раньше о ней думал, но не предполагал, что она столь близко. Газет он не читал: всякую новость рано или поздно и так узнаешь. Но на этот раз он узнал ее слишком поздно. А время и впрямь тревожное. Может быть, следовало ограничиться путешествием по Румынии. Интересно, что делается без него в конторе. Этот новый секретарь — отцовское приобретение — не внушал Ливиу доверия. Фактически этого молодчика Корчу нашла Олимпия. У нее особый дар выискивать подобные сокровища, а Северу приходится пристраивать их куда-нибудь. И где она его откопала? Не то он с техническим образованием, не то мастеровой… Почему он не работает по специальности? Надо бы поинтересоваться. Ливиу знал за собой недостаток — верить всем на слово, не утруждая себя проверкой. Не поплатиться бы за это однажды… Этот Корча по любому поводу сообщает, что каждое воскресенье бывает в церкви. Ливиу ходит в церковь только на пасху и рождество, — ну и что? Какой отвратительный субъект! Самое забавное — у Ливиу нет причин относиться к секретарю плохо, но чем-то тот ему неприятен. Потихоньку Ливиу стал засыпать. В голове еще вертелись газетные фразы о войне, яйцеобразная голова дуче, сальная физиономия Корчи…

Марилена так ничего и не узнала о его тревогах, он был как всегда спокойным и улыбчивым, но, сойдя на перрон во Флоренции, он пристально ко всему приглядывался, выискивая признаки надвигающейся опасности. Город был светел, улицы тихи, неяркое солнце дарило мягким неназойливым теплом. На такси Ливиу с Мариленой доехали до гостиницы «Нью-Йорк» на маленькой площади Гольдони. Им отвели номер на втором этаже. Когда Марилена отдернула синие шторы и распахнула окно, перед глазами блеснул Арно, мерно и важно катящий свои пепельные воды. Над рекой выгибался дугою мост о пяти столбах, на балюстраде в равном отдалении друг от друга торчали фонари: три рожка с белыми шарами — светильниками. В комнату ворвался ветер, разметал занавески, наполнил воздух волнующим непривычным запахом сосен и воды. Ливиу понемногу успокоился, тем более что улицы ничем не напоминали о «фашистской власти». Лишь вечером в гостиничном ресторане за соседним столиком оказались три чернорубашечника. Вели они себя как все, если не считать, что сидели за столом в беретах, но это можно было отнести за счет их невоспитанности и, во всяком случае, никак не служило причиной для беспокойства.