Раду Чобану - Сумерки

— А как прошла та защита?

Беша все еще хохотал.

— Какая?

— Кажется, Мэркулеску… экспорт свеклы…

Новый взрыв хохота.

— Ох-хо-хо! Колоссальное дело! Вот это был процесс! Я вам обязан.

— Наверно, вам пришлось туго? Что-то там было нечисто.

— Да, да, вы правы, коллега. Дело было с душком, с душком!.. Но что поделаешь? — тут он остановился, и Ливиу пришлось невольно тоже остановиться. Беша заговорил драматическим шепотом. — Я беден. Так беден, что почти голодаю, поверите, коллега? Очень, очень беден… — прочувствованно заключил он и, заложив руки за спину и опустив глаза, зашагал дальше.

Ливиу улыбнулся. Он знал, что у Беши счет в банке на несколько миллионов, что тот недавно купил участок под виллу возле самого фешенебельного курорта, что ему только что досталось большое тещино наследство.

На углу расстались. Ливиу посмотрел ему вслед: кривоногий Беша шел, переваливаясь с боку на бок, как утка, и его розовый затылок то и дело показывался над воротником пальто из добротного английского сукна. Злые языки поговаривали, будто у Беши все шкафы забиты рулонами ткани.

Ливиу остановился у двери с высоким окошком и латунной ручкой в стиле барокко. После весеннего пьянящего воздуха в нос ударил тяжелый дух книжной пыли. В сумрачной комнате Ливиу едва разглядел маленького лысого Шлезингера, который увязывал на полу внушительную стопку папок.

При виде Ливиу тот оставил свое занятие, разогнулся.

— Хорошо, что ты пришел, — сказал он. — Посмотри на бедного еврея Моисе Шлезингера. Делам моим капут.

Только сейчас Ливиу заметил царящий вокруг беспорядок: на столе и на полу обрывки бумаг, всюду грязь, шкафы опечатаны, а всегда искрящийся весельем Моисе растерян и подавлен.

— Что случилось?

Моисе, не отвечая, уселся на край заляпанного чернилами крашеного стола и закурил трубку. Ливиу тоже закурил.

— Садись, Ливиу, — помолчав, проговорил он. — Мою контору закрыли…

— Как закрыли? Кто?

— Закрыли, и все. А — кто? Спрашивать смешно. Мне запретили заниматься моим делом…

Действительно, смешно было спрашивать… Значит, началось… Жизнь усложняется. И с квартирой дело стопорится… Чем же им мешал бедняга Моисе? Чем же он теперь будет заниматься?

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Сначала выкурю трубку с тобой за компанию. Потом взвалю на плечи мешок и в дождь, снег и зной пойду бродить по дорогам торговать перьями, как делали мои деды и прадеды: «Перья-а-а! Перья-а-а!»

Ливиу рассмеялся.

— Моисе, дорогой, я тебе очень сочувствую. Это ужасное свинство, но, надеюсь, перьями тебе торговать не придется. Ты же не бросишь своего занятия?..

— Мне запретили, понимаешь?

— Неужели ты не сможешь заниматься тихонько, без вывески? Никогда этому не поверю.

— Я и сам так решил, но хотел от тебя скрыть.

Оба рассмеялись. Они дружили со школьной скамьи, да и сидели за одной партой и полностью доверяли друг другу.

— Ну, таким ты мне больше нравишься. А то я чуть было не поверил в торговлю перьями…

— На всякий случай мешком я запасся…

— Спрячь его подальше. Вот тебе от меня первое дело: нужна квартира.

Моисе посерьезнел, уселся поудобнее на краю стола.

— Квартира?

— Да. Из четырех-пяти комнат. Светлая. Сухая. С удобствами, в центре…

— О-ля-ля! — так Моисе всегда выражал восторг. — А кому?

— Мне лично.

— О-ля-ля! — Моисе спрыгнул со стола и заходил по комнате, остановился, постучал трубкой по стене, вытряхивая пепел, и стал рассуждать вслух. — Такая красивая женщина, как твоя Марилена, должна враждовать со свекровью. Да, ты прав… Молодые — отдельно, старики — отдельно, и в семье наступит мир и любовь на все сто… — он остановился напротив Ливиу, неторопливо стал набивать трубку. — Я правильно понял?.. Есть у меня на примете роскошная квартира. Первый класс! Люкс!.. У Гринфельда!..

У Гринфельда особняк под стать северовскому и расположен ближе к центру, как раз напротив кафе «Бульвар». Ливиу на такое и не рассчитывал, все же он помедлил с ответом, раздумывая.

— Так. А сколько там комнат?

— Всего четыре.

— Ничего, сойдет. А дорого?

— Где ты видел, чтобы у еврея было что-нибудь дешево?

— Не видел. А как насчет других условий?

— Все, как сказано.

— Хорошо, согласен.

Он поднялся и подал Моисе руку.

— Как только уладишь, дай мне знать. И, пожалуйста, не тяни. Поторопись.

— А что я с этого буду иметь?

Ливиу приостановился в дверях и улыбнулся. Он все время ждал этого вопроса, а Моисе хитрил и медлил.

— Как всегда — дружбу. Хотя ты и бедный еврей, но денег от меня не дождешься.

— О-ля-ля! Тебе повезло, Ливиу, что я тебя люблю. Ладно, отказываюсь от денег, дружба тоже неплохое приобретение.

От Шлезингера Ливиу направился в кафе «Бульвар» выпить чашечку кофе и, как водится, встретил здесь приятелей. От них он узнал подробности готовящейся акции против евреев и некоторых других групп населения. Эта расплывчатая формулировка вызвала у него беспокойство.

— Что значит «другие группы»? — спросил Ливиу.

За соседним столиком попивал коктейль полицейский комиссар Пырыяну. Прервав на миг свое самозабвенное занятие, он соизволил обронить одно-единственное слово, призванное внести ясность в разговор.

— Франкмасоны.

Слово не только не внесло ясности, но навело еще пущий туман.

— А как узнать — кто масон, а кто — нет? — спросил Ливиу.

Пырыяну снисходительно улыбнулся, оглядел присутствующих, как бы призывая их в свидетели того, с какими наивными людьми ему приходится иметь дело.

— Узнать нетрудно. И так уже все известно.

— Так кто же масон. Назови хоть одного…

— Например, Дука [16] Дука Йон (1879—1933) — премьер-министр Румынии, проводивший либеральную политику, убит фашистами. был масоном…

— Ах, Дука! И как вы это вычислили? Может, и я масон?..

Все слушали разинув рот: когда Ливиу затевает разговор, никогда не угадать, куда он повернется. Пырыяну рассмеялся.

— Вероятно, и ты тоже. Поосторожней со своими жидовскими дружками. Недолго и на неприятность нарваться…

— Ясно. Это ты, как представитель, или по-дружески?..

— Хе-хе-хе… Ах, Ливиу! Прощупываешь почву? Хочешь знать, откуда ветер дует? Так слушай, приятель, мое дело десятое…

— Ах, вот как?..

— Да, так. Я офицер, с меня спрос такой: не думать, а выполнять приказ.

Ливиу был все время серьезен, тут он впервые улыбнулся.

— Хорошо ты устроился, Пырыяну. Но любопытно узнать, мозги ты оставляешь дома, в коробочке, когда идешь выполнять приказ?

Грянул общий смех. Комиссар смеялся вместе со всеми.

На улице Ливиу купил пирожки с мясом и брынзой и букетик подснежников у цыганки. Тащиться со всем этим по проспекту не хотелось, — он взял такси.