Ленора Чу - Китайские дети - маленькие солдатики

Чем больше я изучала эти попытки реформирования, которые, казалось, направлены на одно, а по ходу дела меняют фокус на что-то совершенно другое, тем отчетливее видела застарелое недовольство китайского правительства образовательной системой в стране, а также паралич, возникавший при попытке исправить все раз и навсегда.

Намерение изменить – благо, но у меня-родительницы свои шкурные интересы. Я желала понимать последствия. Что эти реформы значат для ежедневной жизни учащегося? Что они значат для Рэйни?

Я обнаружила, что Министерство образования и поборники реформ держат руку на пульсе своих пациентов – учебной системы страны и тех, кто с ней связан, – посредством опросов. Совсем недавно министерство провело опрос среди почти пяти тысяч учеников начальных и средних классов, директоров школ и родителей по всему Китаю. Но результаты, обнародованные в 2013 году, после того, как прошло несколько волн реформации, оказались обескураживающими.

Лишь каждый четвертый учащийся ощущал, что нагрузка уменьшилась. Ученики по-прежнему погрязали в домашних заданиях. Большинство детей все еще занималось с репетиторами, вопреки прямому запрету на учебу сверхурочно. Более трех четвертей всех учащихся страдало яньсюэ – ненавистью к учебе. С 2005 года мало что изменилось – тогда состоялся широкий опрос, и он показал, что у большинства учащихся нет времени на домашние дела или спорт, а из-за утомления от учебы в отчетах мелькали слова «депрессия», «скука» и «тревожность». Ныне каждый третий учащийся говорит, что нагрузка не уменьшилась, а даже прибавилась.

Вопреки десятилетиям усилий работники просвещения не заметили в уменьшении учебной нагрузки никакого заметного прогресса. Понятно почему: многочисленные контрольные не позволяют учащимся заниматься чем бы то ни было помимо учебы, им остается лишь корпеть над книгами, а вступительные экзамены в старшую школу и колледж – по-прежнему неколебимые – отягощают лишь еще сильнее.

Я поговорила с одним шанхайским психологом, нанятым в среднюю школу в рамках реформы.

– Мой кабинет обычно пустует. Я пытаюсь лечить яньсюэ – непереносимость учебы, но ученики зачастую слишком заняты контрольными, им некогда со мной разговаривать, – сказала Ян Линцюн.

Бывший глава провинции Юннань Ло Чунминь выдал в своей речи злую оценку положению. «Любые директивы – порожние и невыполнимые, пока существует гаокао , – гремел он. – Единственный способ действительно облегчить бремя учебы – изменить текущую систему оценок, ориентированную сейчас на экзамены. Средние и старшие классы не решаются сбавить темп, у Министерства образования нет настоящей власти, чтобы карать школы, а чиновники и госслужащие никаких проверок не проводят. Инициативе „Облегчим бремя“ уже скоро полвека, а нагрузка у учащихся на деле многократно усилилась».

Внимательно приглядевшись, я обнаружила, что эта нагрузка проявилась в проверке той же самой PISA, благодаря которой шанхайские студенты оказались мировыми лидерами в математике, чтении и естественных науках. В рамках этой проверки рассматривалось качество жизни учащихся, навыки творческого мышления и время, проведенное за учебой, и в этих областях у китайцев были сплошные «неуды».

Более того, человек, которого называют крестным отцом китайской реформы образования, завистливо смотрел через проливы на Тайвань, Южную Корею и Японию. «Эти страны показали результаты, близкие к шанхайским, – второе, третье и четвертое места, – но их учащиеся проводят за учебой втрое или вдвое меньше времени», – сказал мне Ян в Пекине в 2015 году.

Он прав: по количеству времени, которое дети проводят за учебниками, Шанхай тоже оказался на первом месте.

Есть и еще одна важная вещь: американские дети, может, и показывают не лучшие результаты на письменных экзаменах, однако те, кто преуспевает в математике, любят свой предмет всем сердцем. «У китайских студентов оценки лучше, но интерес к математике неустойчивый», – сказал Лю Цзянь, математик, работающий над всекитайской программой образования. Он сослался на исследование, в котором показано, что увлеченность китайских учащихся тем или иным предметом подогревается в основном извне: экзаменами, вниманием педагогов, наградами и объявлениями оценок. Стоит устранить внешние поощрения, сказал Лю, и интерес и мотивация учиться вянут. «Если студент не заинтересован в учебе, ему будет трудно добиться чего-то великого в будущем», – так выразился профессор Гу Минъюань.

Нет, не радуются китайские деятели просвещения своему призовому месту в рейтинге, а задаются вопросом: как добилась своих результатов Финляндия – за половину времени на домашние задания? И как нам сделать так, чтобы наши дети любили учиться ради самой учебы?

Вот с какой неувязкой имеет дело Министерство образования Китая.

Если снизить значимость вступительных экзаменов, учащимся, конечно, полегчает. Но тогда работникам просвещения придется придумать какой-то другой способ отбирать детей для старших классов и колледжей. Это означает введение сочинений, собеседований и учительских рекомендаций.

– Для этого нужны люди-отборщики, а они неизбежно будут делать всевозможные ошибки, – сказал Андреас Шляйхер, создатель системы PISA. – Вводишь отборщиков в среду, где ставки высоки, – тут же возникает куча всяких вопросов. Можете вообразить, что случится.

Система попросту не готова к возникновению серых зон: в Китае по учебной лестнице ежегодно двигаются миллионы студентов из тридцати четырех провинций и муниципалитетов по всей стране, их приходится фильтровать при поступлении почти в три тысячи вузов. Мест на всех не хватит.

– Словом, если нужна стопроцентная надежность, – заключил Шляйхер, – всегда возвращаешься к многовариантному тесту.

Это «черно-белый» вариант, он – теоретически – не оставляет возможности для злоупотреблений и хаоса. Выходит, что, в принципе, ничего ближе к честной борьбе, чем гаокао , не выдумаешь.

Китайская культура к тому же противится изменениям: страна страдает от привычной приверженности проверкам, дарующим общественное положение, основанное на набранных очках. Тяжкая для преодоления привычка, ничего не попишешь. «Китай – нация, подсаженная на экзамены, – говорит консультант в сфере просвещения Цзян Сюэцинь. – Видеоигры вызывают привыкание – так же и к экзаменам привыкают. Сдаешь контрольную по математике – на следующий день у тебя 99 очков, „Я крутой, правильно?“. Порочный круг мгновенного поощрения».

Мне это чувство очень понятно. И через полвека после того, как мой отец сдавал национальный вступительный экзамен в колледж на Тайване, он до сих пор помнит, сколько баллов набрал и как эти баллы распределялись по шести предметам: математике, химии, физике, китайскому, английскому и Конституции Китая. На его 76-летних плечах все еще можно разглядеть мантию гордости; заметна в нем и радость, что его приняли в лучший университет Тайваня. Самоопределение через цифры свойственно целым общинам: уже взрослой я сопровождала отца на встречу выпускников его колледжа и, помню, за столом поражалась, что они с его однокурсниками до сих пор помнят экзаменационные баллы друг друга и соответствующие рейтинги в колледже – целых сорок лет спустя.