Ленора Чу - Китайские дети - маленькие солдатики

– Дети очень гуай – смирные, – подтвердила я.

– Они рыдали, как привидения, и выли волками в ту первую неделю, – сказала Ван, – зато теперь – теперь они слушаются меня.

Впрочем, быстро проявил себя отщепенец. Дети, рассаженные группами по восемь, возились с упражнением, в котором надо было раскрасить пингвина, на листках у них начали проступать очертания маленьких черных птиц, неспособных летать. Одна малышка почему-то изобразила два громадных круглых глаза у пингвина на левой щеке; прямое нарушение указаний Ван, занятие которой никак не спутаешь с упражнением на свободное рисование или на пробы кубизма в стиле Пикассо.

Пингвина требовалось нарисовать строго в профиль.

В три шага Ван добралась до столика девочки.

– Ты что делаешь? Ты рисуешь два глаза! Два глаза! Ну-ка посмотри на меня, – велела Ван.

Девочка подчинилась. Ван демонстративно повернулась к ней в профиль – чтобы девочка получила представление об очерке лица учительницы, вид слева.

– Когда я поворачиваю голову, тебе один глаз видно или два ? ОДИН глаз или ДВА? – резким тоном потребовала ответа Ван, и все головы вокруг дернулись.

Девочка приоткрыла рот, но ничего не прозвучало.

Ван рявкнула:

– СМОТРИ НА МЕНЯ! ПОСМОТРИ НА МОЕ ЛИЦО СБОКУ. ТЫ ОДИН ГЛАЗ ВИДИШЬ ИЛИ ДВА?

– Один, – промямлила девочка.

– Правильно. ОДИН. ОДИН ГЛАЗ! – сказала Ван, стуча по столу. – Чего тогда ты рисуешь ДВА ГЛАЗА?

После обеда учительница Ван взяла быка за рога.

– У вас муж в Америке? А вернется когда? – спросила она. Я заикнулась, что Роб уехал в командировку. – На следующей неделе, – ответила я.

У Ван загорелись глаза.

– Может, ему удастся привезти для меня кое-что? – сказала она. Повернулась к учительнице Ли и сообщила ей известие о том, где сейчас Роб, с восторгом пятилетнего ребенка рождественским утром.

Учительница Ли тут же поняла, что это означает, и жестом велела детям рассесться на стульчики. В Ли была мягкость, упрощавшая общение с ней, – короткая прыгучая стрижка и отстраненная улыбка. Временами казалось, что ее напарница смущает Ли, особенно когда Ван кричала на девочку с аутизмом или яростно вопила на мальчика, который встал попить вне очереди.

Зато по части покупок дамы оказались единодушны.

– Какие вы покупаете сумочки? – спросила учительница Ли, поглядывая на сумку у моих ног. Моя шоколадно-коричневая матерчатая сумка через плечо – удобный предмет писателя, всюду таскающего с собой ноутбук.

– Хм… да я, в общем, не очень-то их покупаю, – запинаясь, произнесла я. В глазах Ван и Ли стиля у меня был ноль.

Ли продолжила:

– «Кауч» мы больше не носим. Слишком у многих он, – сказала она, вскинув бровь. Это она мне подсказку дает?

Подключилась Ван.

– Вы слыхали о марке «Цяньби»?

Я мысленно повторила эти фонемы, но никакой известной мне торговой марки в голове не сложилось.

– Нет, – неохотно призналась я. Ван дотопала до компьютера, стоявшего в классной комнате, набрала иероглиф-другой, и на экране появился образ знакомой желтой бутылочки лосьона, выставленной перед знакомой конфетно-зеленой коробочкой.

– «Цяньби»! – повторила учительница Ван.

– «Клиник»! – воскликнула я.

– Да! – Учительница Ван взбудоражилась еще сильнее. – Или вот «Майкэ Гаоши»?

– «Майкэ Гаоши» не знаю, – сказала я. Пара нажатий на клавиши, и на экране высветилась сумочка с инициалами «МК».

– О! «Майкл Корс»! – возопила я.

– «Танли Байци»? – выговорила Ван, загружая на компьютере округлый фирменный знак, составленный из ориентальных на вид черт.

– «Тори Бёрч»! – узнала я.

– Да! – подтвердила Ван, довольная, что я все быстро поняла. – Вот это – оно эксклюзивнее. Слишком много у кого в Китае сейчас «Кауч» – примерно у шести прохожих из десяти «Кауч».

Это научные данные?

Мы перебрали китайские варианты названий «Луи Вюиттона», «Кейт Спейд» и «Марка Джейкобза», и наконец Ван подскочила к металлическому шкафу у боковой стены класса. Я думала, что в нем хранятся материалы для поделок, но оказалось, что это секретное хранилище предметов роскоши. Ван победно распахнула дверцы, подвинула коробку с фломастерами и достала черный клатч.

– «Пулада» – пять тысяч юаней, – сказала она, оглаживая лакированную кожу. «Прада». Следом она извлекла мобильный телефон и показала мне снимок разнообразных дорогих вещей, уложенных вдоль стены, словно сумочка совершила убийство и готовилась к ощупыванию в ряду с другими сумочками. – Моя сестра привезла это все из Франции. И еще четыре «Лаолиши».

– «Лаолиши»?

Ван еще раз потыкала в кнопки, и возникла картинка: «Ролекс».

– Знаете, – вдруг заговорила Ли, показывая на меня носом, – учитель Чу – американка. Американские марки в Америке дешевле. Европейские марки мы покупаем во Франции или в Корее.

Разнарядку я получила и теперь вытаскивала свой «МакБук Эйр» – записать. Осознала, что раздариванием «Каучей» сама себе свинью подложила, и переделка, в которой теперь оказалась, мне не нравилась, но я не понимала, как из нее выпутаться.

Дети молча сидели полукругом и ждали указаний, и тут взгляд Ли уткнулся мне в ноутбук.

– Сколько стоило? – спросила она, тыкая пальцем в светящийся логотип «Эппл».

– Купила в Штатах… примерно за две тысячи долларов, – сказала я.

– А когда новый айпэд выходит? – спросила учительница Ван.

– Можете нам шестой айфон купить? – подпела Ли.

Через пять минут я оказалась в переговорной, а у меня за плечом нависало шесть учительниц. Ван проорала сразу в несколько открытых дверей классных комнат, пока мы шагали по коридору:

– Учитель Чу собирается купить мне сумочку «Майкэ Гаоши»! – и призывала остальных присоединяться к процессии. Я вдруг стала крысоловом в мире предметов роскоши. Иностранкой, которая вмешивалась в течение занятий, но вдруг оказалась полезной: из-за китайского налогообложения заграничные торговые марки, приобретенные в Китае, получались заоблачно дорогими. Компьютеры «Эппл» выходили дороже на треть, а сумочки «Луи Вюиттон» – вдвое выше по цене в сравнении с США или Европой.

На сей раз курьером для них станет Роб. Я скакала между сайтами «Нордстрома», «Блумингдейла», «Мейсиз» и «Заппо», дыхание женщин горячило мне плечо. Где вообще директор? Кто смотрит за детьми?

Ли желала темно-синюю сумку «Майкл Корс» в стиле под названием «Селма». Но нашлась она только в «Нордстроме» – и зеленая.

– Не могу найти, – неохотно призналась я.

– Я очень… хочу… эту сумку, – постановила Ли, голос перешел на стаккато, дыхание обдавало мне щеку. – Не зеленую. Синюю.

– Синий – это прошлый сезон, кончились, – отрезала я.

– А еще наделают? Позвоните им, – велела Ван, тыкая меня в плечо.