Ленора Чу - Китайские дети - маленькие солдатики

Гораздо проще было принять предложение учительницы Сун.

Натяжкой было бы сказать, что любой родитель в Китае дарит подарки – или даже что большинство учителей и администраторов их принимает, но практика эта – вполне беда, раз министерство объявило повальный запрет на подарки, а также на платные услуги учителей вне занятий по программе. Многие шептали, что подобные антикоррупционные меры лишь загоняют отношения «ты – мне, я – тебе» глубже в подполье, где подобные обмены продолжают процветать втайне.

Ясно одно: многие китайские родители смятены так же, как и я. Один доклад гласит, что девять из десяти родителей желали бы отменить День учителя, поскольку из-за него вокруг любой школы не проехать – все родители устремляются дарить подарки. При государственной инициативе и растущем недовольстве родителей от всего этого дарения и серых зон все, быть может, начнет потихоньку улучшаться.

В последующие месяцы, впрочем, я заметила, что моему сыну время от времени попадает от учительницы Сун. Обычно по мелочи и не специально, не от зловредности по отношению к Рэйни, а скорее от желания потрафить другому ученику. По большей части – терпимо.

Но бывало и так, что я с трудом сдерживала инстинкты.

На одном из детсадовских праздников, посвященном окончанию года, одногруппник Рэйни по имени Ли Фа Жун, которого одна приятельница прозвала Королем непослушных детей, поскольку его постоянно наказывали, куда-то подевал свои черные парадные ботинки. Решение учительницы Сун: попросить Рэйни снять ботинки и отдать их босому Жуну (у мальчиков одинаковый размер ноги). Я заподозрила неладное, когда Рэйни пожаловался, что его «новые» ботинки ему жмут.

Я выслушала пересказ сына и рассвирепела. У меня аж пальцы задергались от ярости. После того как Рэйни лег спать, я десять минут металась по гостиной и пыталась продышаться, а назавтра, забирая Рэйни, ринулась к учительнице Сун. Встала перед ней, как скала.

– Я желаю, чтобы Рэйни носил ботинки, которые я ему купила, – объявила я. Сун несколько опешила от моей прямоты, но заговорила ровным размеренным тоном:

– У Жун-Жуна нет ботинок. Рэйни разве не может ходить в тех, которые я ему дала? – спросила Сун, показывая на пару, которая была на несколько размеров меньше, чем ноги у Рэйни.

– Они ему жмут. Мы купили ему другие ботинки, – сказала я, вздернув подбородок.

Сун всмотрелась мне в лицо, решая, как бы половчее меня отбрить.

– Вы уверены в том, какой у Рэйни размер? – проговорила она. – Жун-Жун потерял свои ботинки, и мы просто не хотели бы, чтобы произошла какая-нибудь ошибка.

Я развернулась кругом, рванула домой и сделала снимок пустой коробки из-под ботинок, оставшейся в комнате у Рэйни, бирка отчетливо читается. Других доказательств размера Рэйни у меня не было, поскольку обувь, принесенная в дом в этой коробке, осталась в заложниках в детсаду. Снимок я отправила в группу в WeChat: «Коробка из-под ботинок Рэйни. Размер 33!» – гласило мое сообщение.

Чтобы сохранить мяньцзы , то есть лицо, перед остальной группой, Сун пришлось сдаться. Рэйни получил обратно свои ботинки, я ликовала. Когда обходного маневра нет, прибегаешь к подручным средствам.

Бывало и так, что мне приходилось лишь беспомощно наблюдать. В тот год чиновников из нескольких крупных китайских городов поймали на том, что они без ведома и согласия родителей подмешивали к детсадовским обедам препараты от простуды. Делалось это ради сбережения денег – чтобы дети продолжали ходить в сад: если воспитанник пропускает день, детский сад теряет бюджетные средства, выделенные на этого ребенка. Искушение оказалось непреодолимым.

«Пичкайте их лекарствами, пусть будут здоровы!» – так гласил заголовок газетной публикации об этом инциденте. Сотни родителей в Сиане заявили, что их дети жалуются на головные боли, ломоту в теле и раздражение кожи – от противопростудного препарата мороксидина гидрохлорида. То же случилось и в садике в городе Цзилинь.

Центральное правительство тут же ринулось в бой: назначило «повальную инспекцию» всех детских садов, начальных и средних школ на материке, дабы пресечь дальнейшие нарушения. Дальнейшее фубай .

Под инспекцию подпал и «Сун Цин Лин».

Рэйни отправили домой с запиской и с прозрачным пластиковым флакончиком размером с мой большой палец, подписанным именем Рэйни. Десятимиллилитровый флакончик был изготовлен из тонкого пластика, я задумчиво тискала его в руке. Его легко было смять пальцами. Записка повелевала нам вернуть флакончик с мочой Рэйни – для правительственной проверки.

Я обратилась к Робу:

– Огромный же скандал был бы, случись такое в Штатах, а? Если бы администрация детсада накачивала детей лекарствами?

– Да, это был бы материал для передовиц, – согласился Роб.

– Подсудное дело, верно? – спросила я.

– Подсудное дело, – сказал он.

– Так я и думала.

Жизнь в Китае иногда творит с человеком такие штуки. Правда может быть до того странной, что она меняет настройки фильтра, через который воспринимаешь действительность.

Наутро мы с Рэйни отправились в садик, прихватив полный флакончик желтой жидкости. До нас не долетело потом никаких слухов, что хоть кого-нибудь из детишек «Сун Цин Лин» пичкали лекарствами, и скандал быстро выветрился из коллективного сознания.

Однажды январским вторником мне позвонили.

– Ваш сын ходит в среднюю группу? – произнес голос, исполненный самоуверенности. Звонили из приемной комиссии того самого международного садика, куда я подавала заявку более года назад.

– Да, моему сыну исполнилось пять в этом году, – ответила я и внезапно принялась отплясывать джигу.

– Для него появилось место, – продолжил голос. – Подержим три дня. Если от вас не будет вестей, мы отдадим его следующему в очереди.

Шанхайский детсад «Виктория» примостился в переулке, рядом со спокойной, обсаженной деревьями улицей в нескольких кварталах от нашего дома. Никакого Ревущего рупора, никаких сварливых сторожей. Директор регулярно общался с родителями. Преподавание велось на мандарине и на английском, то есть учителей нанимали по обе стороны Тихого океана, и мысль о наставнике, образованном на Западе, носителе английского языка, в группе у моего сына согрела меня.

То был популярный садик, магнит и для иностранцев, и для китайской элиты, желавшей чего-то подобрее и помягче, нежели местный китайский вариант. Отдел маркетинга «Виктории» понимал это, и потому спеси в нем было пропорционально длине списка ожидания. «У нас инновационные методики обучения и стили преподавания, они помогают детям полностью раскрыть их потенциал», – выхвалялись тамошние буклеты.