Татьяна Свичкарь - Мед багульника [сборник]

— Меня сейчас стошнит, — прошептала Ася, нервно зевая и прижимаясь к Свете. — Отвлекись, — тоже шепотом посоветовала та, — Как говорит мой любимый зубной врач бесплатным больным: «Вдох — выдох, вдох — выдох!»

— Чего — вдох?

— А ты представь, что воздух — есть.

— Идиотский совет, — раздраженно пробормотала полулежащая рядом Ирка Прохорова, — Девчонки, давайте хоть щелочку приоткроем!

— Там дождь…

— Ну и пусть дождь! Кто боится — пусть идет сюда, на мое место, тут не вымокнешь, а я — к двери. Плевать я хотела на дождь! Хоть подышу…

— Правда, давайте, а то я уже вырубаюсь.

— И я…

Ирка поднялась, и, пошатываясь, переступая через чужие ноги, пошла снабжать всех кислородом. Но дверь оказалась запертой.

— Давайте стучать!

— Тут вон как мотор шумит. Никто ничего не услышит.

Ирка пару раз ударила ногой в дверь, ещё повернулась, врезала пяткой, сказала:

«Глухо, девки!» — и вернулась на своё место.

Оставалось только безропотно ждать. Света прикрыла глаза.

Они выехали из дома несколько часов назад, утром, а сейчас близился их первый походный вечер. Но все были уже грязные, липкие, уставшие и голодные. И злые. Эти автобусы, которые отправляются не по расписанию. Пыльный ветер в раскрытые окна. Вокзалы, пересадки. Нервотрепка с билетами.

Галина Ивановна всем объясняет, что едут студенты-практиканты, археологическая экспедиция. И тогда ими начинают интересоваться, задавать глупые вопросы и давать не менее глупые советы.

— Клады ищете? Да разве так найдешь? Вы бабок в деревнях порасспрашивайте — они знают, что и где после революции зарывали.

Ну, как объяснить всем этим доброжелателям, что едут практиканты раскапывать древнее поселение, три тысячи лет до нашей эры, где и железа-то предполагается найти всего ничего, а больше — керамику, остатки разбитых в незапамятные времена крынок и кувшинов.

— А кто найдет могильник — тому куплю бутылку французского коньяка, — торжественно пообещала руководитель практики.

— Галин Иван, но в одиночку пить не будешь. А на всех — что бутылка? Вы нам поставьте бочонок пива — мы вам сразу все найдем. Хоть пирамиду.

— Нет, товарищи, ни за что! Экспедиция — это, прежде всего, сухой закон.

Начальница каждый раз пугалась всерьез. Как будто вокруг нее уже простиралось мертвое поле из пьяных студентов, а ректор подписывал ей заявление «по собственному желанию».

Но теперь, по большому счету, всем было все равно. И бутылка французского коньяка представлялась гораздо менее привлекательной, чем ведро горячего чая. А еще для полного счастья, надо было добраться, наконец, до места, разбить лагерь, заползти в свою палатку, вытянуть ноги и дышать, дышать…

Ася бессильным движением пристроила голову на коленях у Светы.

— Очень теперь понимаю тех, кто на подводных лодках, — чуть слышно пожаловалась она, — Бедненькие! Наверное, вот так же помирали, когда вовремя всплыть было нельзя.

— Скорее всего, — мрачно согласилась Света.

И все-таки, если б не духота, ей бы все это нравилось. Какое-никакое, а начиналось приключение. Света так устала от последних месяцев домашней жизни…

Началось с черной полосы зачетов-экзаменов. Их сдавали все студенты, но историкам особенно не везло. Приходилось перелопачивать целые горы литературы, да еще каждый преподаватель норовил включить в список что-нибудь исключительное. Только в ОРК — отделе редкой книги — и достанешь, да и то в очередь.

Света уже привыкла — заходишь в читальный зал областной библиотеки: множество столиков, множество лиц. А вот если лица и столика не видно, одни книги до потолка — значит там родной брат, историк. Отыскивай его под этим завалом и жми лапу.

— «Повесть временных лет» достал?

— Нет, в «отказах» оказалась. Уже выдали кому-то. Грекова монографию конспектирую.

И ведь каждый том столько весит, что им убить можно. Причем даже замахиваться не надо, просто уронить сверху — и готово.

Без четверти девять вечера на стене под потолком оживал динамик:

— Уважаемые читатели, просим сдать книги, библиотека закрывается.

В огромном старинном здании — это царство книг занимало одно крыло. В другом располагалась хореографическая школа. А центр был отдан Театру оперы и балета. Два крыла к вечеру стихали, а в театре начинался привычный праздник. Света же, с тоской глянув на сияющие окна, позволяла себе единственную роскошь — пройти пешком две-три остановки. Блаженно было ощущать весенний ветер, дышать запахом первых клейких листьев…

— Эй, принцесса!

Но на такие пошловатые голоса она не откликалась, бежала к трамваю. Света жила вместе со старшей сестрой. У той полгода назад родились близнецы. Теперь Витька и Ванька только начинали ползать. Света едва успевала открыть двери, как нужно было включаться в домашнюю круговерть.

«У кого — театры, а у кого — рутина беспросветная», — думала Света. Ванная была полнехонька бельем, ветхая стиральная машинка гудела, перемалывая очередную порцию, и конца-края этой работе не было видно…

Поздно ночью, не способные уже к словам, сестры сидели на маленькой кухне и из последних сил пили кофе. Спали близнецы, спала старшая дочка Дины (мало ей было одной Кристинки?), спал глава семейства. Сестры пили кофе и не могли встать.

— Ну, как ты? — спрашивала, наконец, Дина, — Как дела вообще?

— На букву «хорошо», — отвечала Света, заплетающимся языком, — А у тебя?

— У меня на ту же букву, но звучит неприлично. Тебе будильник на сколько ставить?

Сдав последний экзамен и придя домой, Света как села на низкую скамеечку в коридоре — переобуться — так и заснула. Близнецы ползали через ее ноги и дергали за джинсы, Кристина что-то шептала на ухо, а Света спала. И дышалось так легко…

…Катер, оказывается, пришвартовался. И в распахнувшуюся дверь (кто сказал, что рай на земле невозможен) звали их:

— Вылезайте, приехали!

От пристани до будущего лагеря было десять километров. По словам Галины Ивановны. — Это ерунда, товарищи! — энергично заявила она, — Я всю жизнь хожу — и знаю. Вот шестьдесят километров — это да. Это встаешь в темноте — и до темноты идешь. А тридцать — это только до обеда. По тридцать километров в день вы у меня все будете делать.

— Мамочки! — судорожно вздохнула Ася, — Она же вроде говорила, что раскоп рядом. Куда она собирается нас таскать?

— Может, круги вокруг лагеря заставит нарезать. Бегом. Как на физкультуре.

— А я даже обуви приличной не взяла. Сланцы и сапоги для дождя.

— Вот-вот, сапоги. С портяночками, как в армии.

— Да они ж резиновые. А в армии, кажется, кирзовые. Что такое кирзовые? Они из чего?

Но вообще-то дорога к лагерю оказалась нетрудной. Во-первых, все были без рюкзаков. Рюкзаки уехали на грузовике, и теперь должны были ждать их на месте. Во-вторых, идти все же не по бездорожью. Пыльная лента широкой тропы вилась среди полей.