Клара Фехер - Желтая лихорадка

Мы вошли в рабочую столовую. Там сидели несколько шоферов, трое монтажников из второй, послеобеденной смены. Все уважительно поздоровались со мной. Это произвело впечатление на Фреда. Нам подали кофе. Фред снова завел давешний разговор:

— Беру тебя в компаньоны. Слышал ты что-нибудь о worm-business [13] Бизнес на червях (англ.) . ? Так вот слушай, братишка. Был у меня один садовник-негр, еще давно. Траву подстригал в саду. Как-то рано утром просыпаюсь — я, знаешь, плохо сплю, потому и принимаю всякую дрянь, — и вдруг вижу, мой Джимми копается в саду. Ползает по земле, рядом с ним ведерко. «Эй, Джим, — спрашиваю, — что ты там делаешь?» Джим испугался. «Ничего плохого, хозяин, — говорит, — только червяков собираю». Оказывается, он червей для наживки собирает. Их можно продавать в лавку рыболовных принадлежностей. Десять тысяч штук — десять долларов. А кто там их считает. Берут на вес. Наберешь пожирнее червяков — твое счастье. «И сколько же ты их за ночь собираешь?» — «По-разному, хозяин. После дождя они так и лезут из земли. А я, — говорит, — хозяин, если много денег накоплю, буду арендовать площадку для гольфа, найму десять рабочих, они у меня с вечера до полуночи будут площадку поливать, а утром можно и червей собирать. Богатым человеком, — говорит, — стану». Ну, наутро я уже арендовал в округе десять гольфовых площадок, заключил договор на пять лет. Нанял рабочих, грузовик. Если ты помнишь из географии, наша местность — это район Великих озер: Верхнее, Мичиган, Эри, Онтарио, Гурон. Это же американский рай для рыболовов. Каждое утро поставляю одной кливлендской фирме рыболовных снастей свою добычу, а денежки текут в мою кассу. Но одному мне, Геза, это уже не под силу.

— У тебя же взрослые дети. Могли бы помочь. Или Барбара.

— Здесь в самом деле нет ничего спиртного?

— Пиво могут подать.

— А-а…

— Я возьму на два дня отпуск. Поедем в горы.

— Нет. Навряд ли. Не могу я больше задерживаться. Видишь, каково приходится, когда один ведешь дело. Надо ехать.

— А мы надеялись, что ты недельки две-три пробудешь у нас.

— Ну что ты! — раздраженно отмахнулся он.

— Может, мы его чем обидели? — шепотом спросила Илонка, когда мы ночью забрались с ней под сетку от москитов.

— Не знаю. Не думаю. Я сам не понимаю…

Наутро я отвез Фреда во Фрипорт. Здесь на монтажной я научился водить машину. Тяжело это мне далось. Шоферы намучились со мной. Несколько месяцев я каждое утро на рассвете тренировался два часа в вождении машины, без этого здесь пропадешь… Но в город всегда ездил еще с кем-нибудь, кто тоже мог водить машину. Но теперь пришлось везти Фреда. Фред снова злился:

— Ползешь, как вошь. — Потом смягчился, постарался загладить: — Не сердись, я, видишь, нервничаю. Послушай, Геза, сколько ты можешь одолжить мне?

Мы ехали по дамбе, подъезжали к парому. Я от изумления чуть не вывернул руль, и мы едва не свалились в реку.

— Что? Чего одолжить?

— Денег. Сколько сможешь. Мы же братья. Ты обязан мне помочь. В конце концов, мать моя всегда посылала вам доллары.

Дамба была глинистая, мокрая, скользкая, мне нужно было сосредоточить все внимание на дороге. Смысл его слов дошел до меня только через две-три секунды.

— Ты что, не хочешь мне помочь? Я же взаймы у тебя прошу. Или если вступишь в мою фирму компаньоном… у меня масса замечательных идей. Я все время веду переговоры и с мадридскими фирмами, и с Южной Африкой, и со Стокгольмом. Мне шестьдесят четыре, но выгляжу я на пятьдесят. Я еще держусь, не даю себя утопить. Бизнес на червях прогорел. Сейчас уже чуть ли не на всех гольфовых площадках их собирают. Дешевле всех поставляют червей пуэрториканцы. А фермеры вообще придумали, что лучшая приманка — кукуруза и искусственный, из пластмассы, червяк, но пахнущий, как настоящий дождевой червь. Теперь цена за десять тысяч — девять центов. Такая конкуренция, дальше некуда! Нужны деньги. Деньги! Вот посмотри — это моя карточка на получение кредитов…

Я не стал смотреть на его карточку, мне нужно было смотреть на дорогу — каменистую, без обочины, всю в ямах и корнях деревьев. Только на миг я скосил глаза на полоску голубого картона в его руке.

— Под нее я покупал и билеты на самолет, под нее — виски и магнитофон.

— Тогда зачем же ты вез нам подарки? Драгоценности? Ты что же думаешь, мы сможем их от тебя принять? — похолодев, спросил я. «И ты еще швыряешься деньгами, как миллионер?» — хотел добавить я, на вместо этого сказал: — Мы все отошлем тебе обратно: и запонки, и броши, и магнитофон. Но денег у нас, увы, нет.

— Что ты там говоришь о подарках? Это же мелочь! — перебил он меня. — Ты мне сказал, Геза, что в стройку вложены миллиарды. Продай свои акции или что там ты в нее вложил. И уверяю — не пожалеешь. Со мной можно делать дела. Но сейчас мне нужны наличные деньги. Сейчас у меня горит одна страховка. Выгодная, но ужасно дорогая страховка. Начиная с семидесяти лет я могу жить в доме престарелых «Приют золотого возраста». У нас так называют возраст после семидесяти. «Золотой возраст». Неплохо, а? Но все пойдет прахом, если я не смогу регулярно выплачивать взносы до наступления этого возраста! Великолепный пансион в прекрасной вилле на берегу моря. Кресла-качалки на террасе, старички сидят и качаются в креслах, любуются цветами и морем. Но если я не выплачу страховку до конца…

— А твои дети? У тебя же трое детей.

Фред ничего не ответил, а я не стал повторять свой вопрос.

Когда самолет взлетел, на душе у меня было омерзительно. Но откуда я мог взять для него денег? На моем счету во фрипортском банке была очень скромная сумма, включая и те триста долларов, что предложил мне Балаж.

Мы уже привыкли, что, если просить девочек прислать что-нибудь, нужно писать минимум раз пять. Кончались наши дезинфекционные средства, мне нужна была одна книжка по специальности. Я писал и снова писал им. Илонка же, разумеется, оправдывала их: долго идут письма, наверняка они сильно заняты на работе, далеко почта. Но ведь из шестерых один-то может найти свободную минутку? На наши вопросы они вообще не отвечали. Где учитесь? Где работаете? Хорошо ли уживаетесь друг с другом? Удалось ли скопить хоть сколько-нибудь денег? Мы честно докладывали им о том, как растут наши сбережения. На рождество мы всегда посылали им немного фруктов, а если кто ехал домой, посылали с оказией какой-нибудь недорогой подарок с припиской: милые доченьки, сыночки, сами понимаете, что ничего другого прислать не можем, нам нельзя сорить деньгами, только общими усилиями мы чего-то сможем добиться.

— Как ты думаешь, у нас дома уже взошло солнце? Что они там сейчас поделывают? — спрашивала меня иногда Илонка. — Как ты думаешь, Геза, когда мы вернемся, может, у нас уже и внучек будет?