Клара Фехер - Желтая лихорадка

Возвращаясь к порту, я остановился на минутку перед маленькой лавкой чеканщика по серебру. Дивные вещи были разложены у него на прилавке: амулеты необычной формы, цепочки, браслеты. Один тоненький браслетик мне особенно пришелся по вкусу, будто две буквы «s» сцеплены между собой. Я еще никогда не покупал Илонке украшений. Странно. За тридцать лет супружества — ни разу. Только обручальное кольцо надел на палец — и все.

К утру мы вернулись на монтажную площадку. По Илонкиным глазам я понял, что эту ночь она не спала. Я достал завернутый в шелковистую бумагу браслет и надел его ей на запястье.

— Какая прелесть!

Она обняла меня, поцеловала, потом принялась вертеть в руках чудо ювелирного мастерства.

— Просто прелесть! — повторяла она. — Ты знаешь, мы его подарим первой нашей внучке.

В те совершенно отчаянные годы, когда отец не мог найти себе никакую работу, зашел как-то разговор о тете Бетти и ее семействе. «Напишу-ка я Эржике, — сказала мать. — Может, пришлет нам хоть пару долларов. Когда они с Ферко и Андрашем бедствовали, мы их не раз выручали…» — «Не надо, не пиши, — покачал головой отец. — Если бы у них были деньги, они и сами прислали бы. Она же тебе так и сказала». Конечно, она сказала это, когда прощалась с нами, что стократ отблагодарит сестру и шурина и за материю на пальто, и за цепочку, и за доброту. «Если у них есть деньги, они пришлют. А если нет, им только еще тяжелее станет от того, что бедны, и от того, что нам не могут помочь».

Но мы так и не узнали никогда, что стало с тетей Эржи и ее семьей: когда родились у нее девочки-двойняшки, когда умер дядя Билл, говорят ли они по-венгерски? Не собираются ли вернуться назад, на родину отцов? Или хотя бы в гости приехать? О смерти Андраша (Эндрю) они сообщили уже после войны в открытке, посланной через Красный Крест. И потом изредка нет-нет да и присылали открытки: живем, мол, растут девочки, внучки.

Мы и сами не надеялись, что от Фреда придет ответное письмо. Да еще какое. На нескольких страницах, сердечное, дружеское, словно мы вчера только и расстались. Разумеется, он не сердится, что мы так редко пишем, ведь он и сам не любитель писать, куда проще — снял трубку, поговорил, а еще проще — сел в самолет, и вот уже можешь обнять своего двоюродного братца. Это же великолепно! Кем ты стал, Геза? Генеральным директором, министром или хозяином рудника? На все равно, хорошо бы, если бы вы выбрались к нам на уик-энд, да что там уик-энд, на три-четыре недели! Словом, садитесь в самолет, Барбара, моя жена, будет в восторге, она уже приготовила к вашему приезду комнату. Или вы хотите спальни с отдельными ваннами? А Илонка любит орхидеи? Или лучше поставить ей в комнату цветущую ветку апельсинового дерева? Прилетайте с первым же самолетом, будете жить здесь по-королевски, у нас свой бассейн и теннисный корт, а ребят уже нет дома. Джой два года назад вышла замуж, сейчас живет и работает в штате Айова; Джеффри преподает право в Сент-Джонском университете в Калифорнии, у него уже вышло четыре книги; Поль, наш младшенький, в этом году станет доктором, сейчас живет в общежитии при колледже в Беркли; но дом мы все равно не продаем, и каждого из ребят ждут их прежние комнаты, чтобы дети могли вернуться домой всегда, когда пожелают, так что у нас комнат для гостей сколько угодно, и можете оставаться у нас, пока мы вам не надоедим, на это время предоставим вам в пользование «мерседес» Барбары или же все вместе махнем к Ниагарскому водопаду — это от нас в двух шагах. Или слетаем на Багамские острова, ты знаешь, Геза, что там за женщины!!! Забросим бизнес на три недели, только приезжайте, мы так хотим вас видеть…

Мы перечитывали это письмо раз десять. А что, если в самом деле? В следующий раз поинтересуюсь во Фрипорте в конторе авиакомпании насчет цен на билеты. Ты знаешь, Илонка, что это у нас с тобой будет? Свадебное путешествие! Мы ведь так никуда с тобой и не съездили: ни в Шопрон, ни в Матрафюред. На полдня поехали в Леаньфалу, искупались в Дунае — вот и все.

Балаж опять приволок какого-то наполовину освежеванного козла, а может, носорога или антилопу.

— Растяните надолго, тетя Илонка, потому что какое-то время я не смогу охотиться.

— В отпуск уезжаешь? — спросил я его. — На сколько? Когда?

— Это немножко и от тебя будет зависеть, дядя Геза.

— От меня?

— Ну да.

Об очередности ухода в отпуск мы договаривались в здешнем филиале нашей фирмы, во Фрипорте. Инженеры и снабженцы проходили по разным ведомствам. Я возглавлял группу, поставляющую оборудование. Запасные части, транспорт, организация поставок — это все моя сфера.

— Словом, я, дядя Геза, имел в виду этакий «левый» отпуск. Мне бы эти три недели в самую пору пришлись — поохотиться. А вам весьма кстати — денежки.

— Какие еще денежки?

— Я бы отдал вам ползарплаты за эти три недели.

— Да ты с ума сошел. И как бы я справлялся с твоей работой?

— А никак. Пока не спадет вода после наводнения и пока не высохнет ил и не исчезнут полчища москитов, ни одна живая душа работать на шлюзы не выйдет. Ты только будешь расписываться за меня в журнале — и все. Как ты не можешь их закорючки разбирать, так и они наши с тобой подписи не отличают.

— Это ты всерьез?

— А что? Все так делают. Эх, когда Корпонаи тут был…

— Так вот, об этом не может быть и речи, — отрезал я. — Илонка, будем мы сегодня ужинать? Разговор этот потому еще беспредметен, что в следующем месяце мы сами уедем в отпуск.

— Я этого не знал. В Будапешт поедете?

— Нет. Еще не решили. Покажи, Илонка.

Жена сгребла со стола груду проспектов из бюро путешествий вместе с письмом Фреда. У нас был один стол на все случаи жизни — кухонный стол посередине комнаты. Если его накрывали привезенной из дому вышитой скатертью — это была наша гостиная, если стол накрывали цветной клеенкой — столовая, если на нем я раскрывал две папки, наш стол превращался в письменный.

— Вот выбираем из этого вороха, куда поехать. Но, скорее всего, слетаем к моему двоюродному брату в Америку.

— А разрешение уже получили?

— Какое разрешение? У меня же отпуск.

— Правильно. Домой, на родину, можете. А если куда-то еще, то нужно запросить разрешение, оформить заграничный паспорт.

— Паспорт при мне. Постоянный, на пять лет.

— Но действителен он, только если есть отдельное разрешение. Дядя Геза, ты этого в самом деле не знал или просто разыгрываешь меня?

Теперь я начал припоминать. Да, говорили про какие-то там ограничения. Но как же так? Мне пятьдесят восемь лет, я на другом конце света, денег у меня на билеты хватит, всю жизнь я работал как вол, решил наконец отдохнуть так, как мне хочется, и, оказывается, нужно добывать еще какие-то разрешения…