Клара Фехер - Желтая лихорадка

— Ну ладно, Геза, успокойся, — испуганно сказала Илонка. — Идите ужинать. Сегодня у нас отличное тушеное мясо с овощами. По рецепту соседки-шведки.

— Но если вы все же надумаете, — сказал Балаж, — за три недели я могу заплатить вам триста долларов. Хотите в марках, хотите в швейцарских франках, в какой угодно валюте. И ни одна собака не докопается.

Проще пареной репы. Dear [9] Дорогой (англ.) . Фред, мы были на седьмом небе, получив твое письмо. Но сейчас я здесь так необходим, что не смогу к вам поехать. Может быть, в будущем году… Ну а в этом — с удовольствием встретились бы с тобой здесь, у нас… Так мы и напишем Фреду…

Мы лежали на нашей довольно неудобной кровати, потные, задыхаясь от духоты под пологом от комарья. Обняв Илонку, я размышлял вслух, что мы напишем Фреду. Здесь нет ни кондиционера, ни бассейна, ни теннисного корта, но зато есть многое другое: если шведы, наши соседи, уедут в отпуск, они, может быть, предоставят на несколько дней в наше распоряжение одну комнату в своей квартире, и мы с тобой будем совершать прогулки на вездеходе, съездим на два денька на сафари или покупаться в море, в конце концов, важно что? Что мы с тобой встретимся, мама всегда настаивала, когда еще мальчишкой был: Геза, учи английский, когда-нибудь тетя Эржи пригласит тебя в гости и вы будете с Фредом обо всем разговаривать. Хорошо, одобрила Илонка, очень хорошо, пригласим Фреда, а я основательно приберусь в квартире.

— Илонка, скорее, катер идет! Да брось ты, черт побери, эту проклятую уборку. Ну какая разница, останутся в этом доме после нас две лишние пылинки или нет?

Но Илонка помешана на уборке. Даже в Будапеште, когда девочки уехали в свадебное путешествие и у нас оставалось каких-то две недели до отъезда, а нужно было еще упаковать большие кофры, чтобы отправить их морем, сходить в таможню, собрать всякие документы, разрешения, справки и я носился из одного ведомства в другое, Илонка убиралась, хотя у нее болела и опухла от прививок рука, — она драила паркет, мыла двери и люстру, выстирала шторы, рубленой капустой или еще чем-то чистила ковры, гладила белье и работала, работала до упаду. Из хозяйственного магазина сумками таскала чудодейственные стиральные порошки и пасты, «блеск» для мытья ванны и еще что-то.

— Зачем ты это делаешь?

— Не начинать же им жизнь в грязи, — смиренно отвечала она. — Они вернутся, а тут все чистенько. Да и мы с тобой уезжаем. Мама всегда говорила: только мертвый после себя не убирает.

А сколько ей пришлось убирать по приезде сюда, боже правый! Бесконечные дезинфекции, кипячение, посыпание обезжиривающими порошками и опрыскивания, какую титаническую борьбу вела она тут с плесенью, и сыростью, и неизвестно откуда появлявшимися жуками, молью, пресмыкающимися. Даже теперь, когда мы окончательно уезжаем отсюда, когда мы все уже раздарили, отдали соседям печку для поджаривания отбивных, и мясорубку, и кувшин на десять литров — в нем мы кипяченую воду держали, — шкафчик с медикаментами, в котором всегда наготове шприцы и ампулы с препаратами против столбняка, укуса змей, бешеных собак, средства против малярии и холеры. Нам все это уже не понадобится. Уезжаем. К счастью, миновали нас все эти напасти. Надеюсь, что миновали. И, упакованные, уже стоят строем чемоданы. Ждем прихода катера, который перевезет нас через реку, а там на нашем вездеходе мы совершим свою последнюю поездку во Фрипорт, на аэродром, сядем в самолет, и если не налетит самум, песчаная буря или не помешает еще что-нибудь… Сейчас нам надо бы вместе попрощаться с этим вот утром, с самым большим приключением в нашей жизни, с которым было связано столько надежд, но я тщетно зову Илонку, она ходит по квартире с тряпкой и вытирает от пыли убогую мебель, чтобы те, кто приедет после нас…

— Да иди же, Илонка, брось ты все это к…

— Иду, только что мне с этим делать?

— С чем с «этим»?

Илонка приносит сумку, набитую какими-то бумагами.

— Это было в ящике стола.

Я заглядываю в сумку. Просматриваю бумаги. Счета, счета. За гостиницу «Холидей-инн» во Фрипорте. За обед и выпивку в ресторане. За прокат автомобиля.

— Ладно, брось их в печку.

В ответ на наше письмо пришла телеграмма: «Приезжаю в воскресенье, Фред». Поспешность Фреда несколько нас озадачила. Шведы еще не уехали, и, кстати, я с ними даже еще и не говорил о комнате. Отпуск я мог взять самое большое на четыре дня. Посмеялись мы с Илонкой, поохали — вот это действительно американские темпы: сел и поехал — вот так надо жить! Конечно, лучше, если бы он прежде спросил нас, когда нам будет удобнее принять его, но, в конце концов, мы ведь пригласили его, хотя, как обычно, не могли решить, когда нам удобнее — на этой неделе или на следующей. А раз мы все равно поедем встречать его во Фрипорт, то возьмем в виде исключения какого-нибудь приличного мяса в торговом центре западного образца; до сих пор мы, правда, ни разу не брали денег со своего счета в банке, но подумаешь, несколько швейцарских франков — не обеднеем.

В субботу мы поехали во Фрипорт. «Поехали» — здорово звучит. Фрипорт — это триста миль, и все с приключениями. Илонка редко бывает там, пусть и она хоть одним глазом посмотрит на мир. На одну ночь взяли номер в «Холидей-инн», лучше отдыха и не придумаешь. Номер с ванной комнатой, отделанной светло-зеленой плиткой, на ванне и унитазе полоски бумаги с напечатанными надписями: «Disinfected for your protection» [10] Продезинфицировано для вашей безопасности (англ.) . . В ванне можно спокойно погрузиться в теплую воду по шею, вода чистая — пей хоть прямо из-под крана, на ужин можете заказать жареного цыпленка с банановым пюре. Здесь можно жить: садись в кресле на террасе и разглядывай улицу внизу, бегущих по ней босоногих грузовых рикш, сгорбленного нищего или выпрашивающего глоток воды прокаженного на краю тротуара. А надоест — можешь пойти в свою комнату с кондиционером и посмотреть по цветному телевизору матч в бейсбол.

Фред прилетел после полудня. Мы знали друг друга только по фотографиям. С самолета, прибывшего рейсом из Франкфурта, сошло много пассажиров, но Фреда ни с кем не спутаешь. Удивило меня еще, что хотя он лет на восемь старше меня, но выглядел он как мой младший брат. Высокий, пружинистая походка, ни единого седого волоска, изумительно сшитый костюм, элегантные чемоданы. Мы обнимались, разглядывали друг друга, я вспомнил мать и миллион раз помянутую тетю Бетти. Эх, если бы покойница мама и ее сестра могли знать, где их дети обнимут друг друга! Мама первым делом посмотрела бы, похожи ли мы. Может, вздохнула бы: да, ничего не скажешь — одна кровь! Но Илонка спросила Фреда:

— Ты наверняка проголодался! — и вернула нас на землю.