Ренита Де Сильва - Под небом Индии

Однако ее утроба по-прежнему упорно оставалась пустой.

Сита взглянула на мать, сидевшую в окружении собственной восхищенной свиты и купавшуюся в лучах славы. Каждый раз, проводя дарбар, молодая королева видела в ее глазах воспоминание о том дне, когда королева-мать оскорбила их, и триумф от осознания того, что теперь Сита заняла ее место.

Родители Ситы гордились ею, однако они станут счастливее и вздохнут свободнее, когда она понесет наследника. Их внука, который однажды сядет на трон.

– Махарани…

Услышав, что ее тихо, но настойчиво зовут служанки, Сита заставила себя выбросить грустные мысли из головы.

На другом конце зала, в окружении нескольких сохранивших ей верность подруг, стояла королева-мать.

Все обернулись к ней, и в зале, еще минуту назад таком шумном, полном женского смеха, песен и танцев, воцарилась тишина.

Королева-мать впервые почтила дарбар невестки своим присутствием.

Сита выпрямилась, желая выглядеть на троне как можно более величественно. Она глядела на свекровь, и на ее лице не было ни намека на улыбку. Что ей нужно?

– Эта женщина пришла ко мне, – громко и четко объявила королева-мать.

Она держала за руку какую-то старуху. Спутанные волосы, рваное сари. Чаша для подаяний в руках и гирлянда из диких цветов на шее. Безумные вращающиеся глаза.

На мгновение Сита встретилась взглядом с матерью, сидевшей слева от нее. Та выглядела напряженной, а на ее лице читалось подозрение.

– У нее есть сообщение для тебя, – сказала королева-мать. – Это мой подарок на день рождения, если хочешь.

Сита кивнула женщине:

– Послушаем.

Женщина подняла руку и указала на Ситу. Голос у старухи был скрипучим, словно галька на побережье или древний песок.

– Ты проклята!

По залу пронесся изумленный вздох. Глаза собравшихся женщин расширились. Услышать такое было мечтой любой сплетницы.

Сита расхохоталась, и ее смех эхом отразился от стен.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

Поначалу гостьи выглядели сконфуженными, однако затем с облегчением рассмеялись.

– Можете смеяться, – сказала старуха, и ее хриплый голос заглушил звучавший в зале смех, несмотря на то что она его не повышала. Она раскинула руки, словно указывая на каждую из присутствующих. Челюсти женщин, улыбавшихся еще мгновение назад, отвисли. – Но знайте: утроба вашей королевы пуста, как река во время засухи, и столь же бесплодна. Она не подарит королевству наследника.

Собравшиеся женщины замолчали; на губах каждой из них читался один и тот же вопрос. Взглянув на мать, Сита увидела в ее глазах панику, отражение ужасной боли, которую чувствовала сама.

«Это бред, – укорил ее внутренний голос. – Происки твоей свекрови. И ты, вне всяких сомнений, не позволишь себе насолить».

– Довольно странный подарок на день рождения, но все равно спасибо. Возможно, вы с вашими друзьями присоединитесь к нам за праздничным столом? – спросила Сита у свекрови, стараясь, чтобы ее голос звучал весело и беззаботно.

Лицо королевы-матери стало чернее тучи.

Не сказав больше ни слова, она развернулась и ушла. Ее немногочисленные подруги последовали за ней. Старая гадалка покинула зал последней, тихо ворча что-то себе под нос.

Гостьи все еще казались слегка ошеломленными, но Сита приказала музыкантам и танцовщицам продолжить выступление. Слуги стали разносить закуски, и вскоре в зале вновь царило веселье.

Случившееся потрясло Ситу сильнее, чем она готова была признать. Она больше не притронулась ни к одному из изысканных кушаний, приготовленных к дню ее рождения, и заметила, что мать также перестала есть.

В очередной раз Сита услышала запомнившиеся ей слова айи: «Во время церемонии твоего наречения жрец объявил, что каждое удачное событие в твоей жизни будет иметь свою цену».

Стала ли она королевой лишь для того, чтобы передать королевство ребенку Правина, когда тот появится на свет?

Сита представила, как слухи о произошедшем расползаются по всему королевству, включая его отдаленные уголки, – и все благодаря женщинам, которые сейчас смаковали ее еду, рассыпаясь в благодарностях, и которые уйдут домой со щедрыми подарками: сладостями, фруктами, сари, вышитыми шалями, браслетами. Она представила, как смеется ее деверь, которому, несомненно, обо всем доложат.

Правин жил, дожидаясь ее краха. Однако ему не удастся ее победить. Не удастся.

Мэри

Искренность. 1936 год

Через пару дней после королевской процессии, во время которой Мэри узнала Ситу, за девушкой заехал Чарльз.

– Доктор Кумар говорит, что ты до сих пор не познакомилась с городом. Позволишь мне это исправить?

Они стали встречаться через день, ходить на прогулки и изучать город. Сидели на берегу, вдыхая пахнущий илом речной воздух. Вдоль песчаного берега тянулся ряд кокосовых пальм; ласковый ветерок приносил аромат фруктов.

Чарльз был приятным спутником. Он заставлял Мэри смеяться и напоминал ей об Англии, усиливая тоску по кузинам и по стране, которую она оставила, но, как ни странно, и облегчая ее.

– Тебе нравится Индия, Мэри? – спросил Чарльз, когда они шли по рынку.

Он помогал ей находить путь между кучами гниющих овощей, горами пахучих специй всех цветов радуги, сыпавшихся из тростниковых корзин, и сладостей из бледно-желтого теста, с шипением жарившихся в больших чанах с маслом. Между пестро одетыми людьми бродили коровы и собаки. На рынке царила настоящая какофония звуков и запахов. Это было настолько не похоже на царившие в Англии спокойствие и порядок, что Мэри хотелось кричать.

– Я…

Она почувствовала, что ей на глаза внезапно навернулись слезы. Я скучаю по Англии всем своим естеством. Всей душой хочу туда вернуться. Я не знаю, зачем приехала в Индию, отказавшись от всего, что у меня было. Я была счастлива. А затем собрала вещи и приплыла сюда, чтобы найти человека, которого видели во мне мои родители. Но теперь, когда я здесь, я не могу избавиться от ощущения, что я не тот человек, которым родители хотели меня видеть, и никогда им не стану. Меня это пугает и огорчает. Я предала память отца и матери, наслаждаясь жизнью в Англии и чувствуя себя там на своем месте, а теперь, когда я оказалась здесь и почувствовала себя чужой, мне кажется, что я вновь их предаю. И это больно.

Она не могла передать эти мысли словами и потому решила промолчать.

И все же Чарльз, похоже, понимал ее. Очень осторожно он увел Мэри прочь от царившего на рынке хаоса, и теперь они сидели на бревне у воды.

Мужчины мыли в реке перепачканных буйволов, с любопытством косившихся на них. Откуда-то доносился смех. Весело звеня браслетами на руках и ногах, какая-то женщина опустила в реку бадью. Набрав воды и поставив бадью на свою покрытую вуалью голову, она грациозно удалилась.