Ренита Де Сильва - Под небом Индии

Теперь же Мэри была в комнате с мужчиной, за которого вышла замуж по необходимости. Ее импульсивный поступок в ту ночь стал причиной этой ночи.

Чуть раньше Мэри внимательно осмотрела свое тело. Пока еще было не заметно, что внутри нее рос ребенок.

Чарльз нежно поцеловал ее. Мэри попыталась ответить на его поцелуй, изо всех сил стараясь забыть вкус губ другого мужчины, свою запретную любовь, которой она желала так, как не желала любви мужа.

Мэри дрожала, когда Чарльз осторожно раздевал ее.

– Ты так прекрасна, – сам того не подозревая, повторил он слова Виная.

Мэри всматривалась в его глаза, вслушивалась в звук его голоса. Сможет ли он понять, что она не та идеальная, чистая женщина, которой он ее считает?

Впрочем, даже если он это и понял, его отношение к ней не изменилось. Чарльз стал лишь более страстным, а поцелуи, которыми он осыпа́л ее тело – более настойчивыми. В его глазах Мэри видела страсть и желание, которых сама не испытывала.

Чарльз осторожно вошел в нее. Мэри постаралась не отпрянуть от него.

Она двигалась вместе с ним. От вины и сожаления, которые Мэри чувствовала, у нее в горле встал ком, заставивший ее залиться краской, словно она была девственницей.

Позже, прижимая ее к себе, Чарльз шептал:

– Я самый счастливый мужчина на свете.

Напряженная Мэри лежала в его объятиях, пока его дыхание не стало ровным. Чарльз уснул.

Она осторожно повернулась в его объятиях. Чарльз вздрогнул, но затем вновь погрузился в сон. Мэри смотрела на него – мужчину, за которого вышла лишь для того, чтобы дать законный статус своему ребенку, – запоминая черты его лица: неправдоподобно длинные ресницы, золотисто-каштановую щетину на щеках, царственной формы нос, подбородок с ямочкой.

«Я научусь тебя любить», – вновь подумала она.

Перед глазами у Мэри вновь встало лицо Виная. Его умные глаза, пронзительный взгляд которых наполнял ее теплом и чувством собственной значимости.

Мало того что ты обманом заставила Чарли жениться на тебе, так теперь еще смеешь пускать отца своего ребенка к вам в постель в первую брачную ночь?

Мэри до крови прокусила губу, прогоняя слезы, соленые, как море.

Ты вышла сухой из воды. О чем тебе плакать?

Сита

Необычное. 1936 год

Шли месяцы; Сита успешно продолжала изображать беременность.

Всякий раз, когда их пути пересекались, королева-мать странно смотрела на нее, все еще не веря невестке, несмотря на ее растущий живот. Сита игнорировала эти взгляды, улыбаясь свекрови с холодной безмятежностью. Она старалась вести себя как гепарды, которых она так полюбила. Сита дала им клички и посещала почти каждый день.

– Никто не знает меня по-настоящему, – говорила она лоснящимся животным. – Человека, которым я стала.

Правильно было бы выпустить гепардов на волю, позволить им жить той дикой жизнью, для которой создала их природа, жизнью стремительных зверей, способных обогнать кого угодно.

И в этом Сита тоже последовала бы их примеру. Она умчалась бы быстро и далеко, сбежав от ситуации, в которой оказалась.

Ее мать знала о ней все . Во всяком случае, так было раньше. Однако сейчас она была настолько ослеплена желанием стать бабушкой будущего короля или королевы, что с радостью поверила в устроенный дочерью фарс, ничего не заподозрив.

А Сите хотелось, чтобы она заподозрила. Как бы она ни бунтовала против матери в детстве, сейчас королева мечтала о том, чтобы та взяла ситуацию в свои руки и исправила то, что натворила ее дочь. Ей хотелось снять с себя ответственность, избавиться от снедавшей ее тревоги, от паники, поселившейся в том месте, где должен бы быть ребенок.

Сита желала, чтобы королева-мать была не единственной, кто что-то подозревал, понимая, впрочем, что лишь она, обладавшая таким же изощренным умом, как и сама Сита, могла заподозрить что-то неладное.

Королева смотрела на гепардов. Она не выпустит их на свободу, потому что слишком любит этих зверей.

И точно так же она не выпустит на свободу саму себя – из любви к собственным путам: к королевскому статусу, к этому дворцу и ко всему, что он собой представлял. Ко всему, что задушило в ней ту, кем она была когда-то, превратив ее в человека, которого она больше не узнавала, – в холодную, беспринципную, безжалостную лгунью.

Мэри

Ложь. 1936 год

– Беспорядки в Бомбее усилились, – сказал Чарльз, глядя на Мэри поверх газеты и взволнованно хмурясь. – Надеюсь, сюда они не перекинутся.

Мэри заметила, что он выглядит усталым. Следовало ли сказать ему это сейчас или лучше подождать еще неделю?

Мысль о том, чтобы отложить этот разговор, была соблазнительной, однако у нее оставалось не так уж много времени. На самом деле его почти уже не было. Лучше покончить со всем разом.

Мэри глубоко вздохнула.

– Чарльз…

Перестав намазывать маслом тост, ее муж рассеянно улыбнулся, а затем снова уткнулся в газету.

– Да, дорогая?

– Я беременна.

Открыв свой секрет, Мэри испытывала одновременно ужас и облегчение. За несколько недель их брака она не видела от Чарльза ничего, кроме любви, но тем не менее у нее все равно были опасения; она страшилась взглянуть в глаза этому доброму, милому мужчине, которого обманывала. Если он и правда что-то подозревает, если ему известно о ее лжи, Мэри это поймет.

Жизнь в браке и правда так чудесна, как мы себе это представляли, когда были подростками? – писали Мэри кузины. – Расскажи нам все.

Как рассказать им о том, что, хотя она ни в чем не нуждалась, а Чарльз был прекрасным мужем, она все равно чувствовала себя несчастной?

Как рассказать о том, что дурачить хорошего человека, лгать ему каждый день оказалось сложнее, чем она думала?

Как рассказать о том, что она открыла в себе удивительную и в то же время удручающую способность водить за нос всех вокруг и особенно саму себя?

После их с Чарльзом свадьбы жизнь очень быстро вошла в привычное русло. В будние дни муж Мэри ночевал там же, где была расположена его клиника, – в главном городе региона, возвращаясь домой на выходные.

– Мне нужно возобновить свою практику, – неуверенно сказал он через несколько дней после свадьбы.

– Ну разумеется, – ответила ему Мэри, стараясь не выказывать облегчения. Жить рядом с Чарльзом, проявляя к нему любовь и внимание, но в то же время постоянно чувствуя вину, оказалось сложнее, чем она думала.

– Мне… В будни мне придется оставаться в Уайни-гарденс.

Чарльз выглядел виноватым.

Это еще лучше.

Уайни-гарденс – так назывался дом Чарльза в главном городе региона, где они остановились сразу после свадьбы, приехав туда, чтобы полюбоваться местными достопримечательностями, посетить чаепития и насладиться роскошным ужином у его друзей.