Ренита Де Сильва - Под небом Индии

И вот они снова здесь. Но на этот раз их молчание было не таким явным из-за приятного звука тихих разговоров, доносившихся от других столов. Разодетых гостей обслуживал обходительный персонал в идеальной униформе.

Должно быть, все выглядело примерно так, когда ее дадима, еще королева, проводила дарбары, подумала Прия. Взглянув на бабушку, она увидела в ее глазах ностальгию.

Подняв стакан с виски, отец улыбнулся Прие и одним глотком осушил его. В воде отражались лучи. Кожа отца сияла в свете канделябров. Он всегда был очень светлокожим, с янтарными глазами и рыжевато-каштановыми волосами.

«Как я», – любила говорить дадима.

Однако кожа у отца Прии была еще светлее, чем у бабушки. У дадимы были предки-британцы, и поэтому ее сын родился почти белым. «Генетика», – думала Прия.

– Поешь, – уговаривала дадима внучку. – Ты чересчур худая. – Она махнула рукой официантам. – Давайте, обслужите ее. Ей нужна добавка.

Прия закусила губу. Я не выйду из себя.

– На моей тарелке еще достаточно еды, – ровным голосом сказала она. – Сперва я доем это.

После того как подали десерт, состоявший из кхира, расгулл, джалеби и кала джамуна [39] Вариант гулаб джамуна с карамелизированным сахаром. , и отец Прии отправился в свои апартаменты, бабушка спросила:

– Посидим у бассейна во внутреннем дворике?

В желтом свете она выглядела изможденной, ее кожа казалась пепельной. Ужин, похоже, совсем ее измотал.

Прие, чрезвычайно уставшей после перелета и от попыток вести себя так, словно ничего не произошло, очень хотелось лечь спать, но она не могла отказать бабушке. Дадима превратилась в бледную тень самой себя, и Прия остро осознавала, что у нее осталось очень мало времени.

Встретившись лицом к лицу с неизбежностью, она поняла, что любит эту сварливую старуху гораздо больше, чем готова была признать. Прия ссорилась с ней, нарочно держалась от нее подальше, но тем не менее мысль о ее смерти казалась ей невыносимой. Бабушка могла вывести из себя кого угодно; Прия лезла на стену от ее косности и высокомерия. Но… Она была ее единственной бабушкой.

Во внутреннем дворе, который, к счастью, был пуст, они заняли свое любимое место: бабушка легла на диван, а Прия, сняв сандалии и опустив ноги в бассейн – на обложенный плиткой бортик. Она смотрела на розовато-оранжевое закатное небо, в котором иногда мелькали зеленые и черные тени – возвращающиеся в гнезда попугаи и вороны.

– Ты чего-то недоговариваешь, – сказала Прии все такая же прямая и проницательная, несмотря на свою болезнь, бабушка.

Ее сверхъестественная способность докапываться до сути вещей никуда не делась.

– С чего бы начать? Я не видела тебя целую вечность, – сухо ответила Прия, уставившись в воду, покрывшуюся рябью и переливавшуюся в закатных лучах всеми цветами радуги.

– Ты несчастна со своим бестолковым мужем?

Глаза Прии защипало от слез. Она рассердилась на бабушку и испытала желание встать на защиту мужа.

Но сдержалась. Ей не за что было гневаться на дадиму. Та невзлюбила Джейкоба с первого взгляда и пыталась отговорить ее выходить за него замуж (тем самым лишь укрепив Прию в решимости сделать это) – и оказалась права. Джейкоб действительно был бестолковым и действительно сделал ее несчастной.

«Но больше этого не будет», – решительно подумала Прия, вспомнив обещание, которое дала самой себе, когда смотрела на сад у ворот. На место, где чувствовала себя счастливой.

Сад. Ее идея…

Служанка бабушки принесла им высокие запотевшие бокалы с холодной панной из зеленых манго со специями, бурфи из орехов кешью и миндальную халву с крупными изюминами.

Бабушка взяла бурфи и откусила кусочек, продолжая пристально смотреть на Прию.

– Значит, ты несчастна. Что он сделал?

Прия отхлебнула сока и, желая отвлечь бабушку от Джейкоба, сказала:

– Я планирую снять документальный фильм о саде у ворот дворца и создавшей его женщине – Мэри.

Съемки помогут ей отвлечься от мыслей о Джейкобе и станут первым шагом к новой жизни, которую Прия пообещала себе начать. Этот сад интересовал ее с тех пор, как она впервые его увидела, равно как и создательница этого сада, Мэри. Прия чувствовала, что у него была история, что, высаживая эти цветы, Мэри хотела что-то сказать. И Прия намерена была узнать, что именно.

– Я хочу понять мотивы Мэри и…

Дадима закашлялась и выплюнула бурфи. Белые крошки разлетелись по стоявшему на траве дивану и плиточному полу. Ее кашель все не прекращался, и служанка, ринувшись к хозяйке со стаканом воды, поднесла его к ее губам, одновременно массируя дадиме спину.

Когда она наконец перестала кашлять и служанка вытерла слезы с ее глаз, дадима крикнула:

– Я должна пожаловаться управляющему на эти бурфи! Они отвратительны!

– Дадима…

Бабушка подняла руку.

– Ты знаешь, что я очень больна.

Вот оно. Бабушка сказала это прямо. Назвала причину, по которой приехали Прия с отцом. Но почему именно сейчас, ведь она старательно избегала этой темы с самого их приезда?

– Да? – спросила Прия.

Бабушка никогда ничего не говорила просто так.

– У меня осталось мало времени.

– Ох, дадима…

– У меня есть одна просьба.

Прия ждала.

– Не снимай этого документального фильма и не общайся с Мэри. По крайней мере до тех пор, пока я не уйду.

– Что? Почему? Как твоя болезнь связана с тем, что я хочу сделать? По какой причине…

Бабушка схватила ее за руку:

– Пожалуйста!

Прия замолчала, ошеломленная словом, которое так редко звучало из уст ее дадимы.

– Это все, о чем я прошу.

Прия почувствовала раздражение, понимая, что не может игнорировать мольбу своей обычно сварливой бабушки, ставшей теперь такой уязвимой.

Это было просто невыносимо. Прия казалась себе игрушкой – сначала в руках у Джейкоба, а теперь еще и у дадимы.

Ее бабушка пойдет на все, чтобы добиться своей цели. Прия много раз видела, как она делала это, полагаясь на свою железную волю. Но с чего бы ей просить о таком ? Почему она не хотела, чтобы Прия снимала документальный фильм? Чем ей не угодила Мэри? Почему она не желала, чтобы внучка с ней контактировала?

Прия посмотрела на бабушку, на ее пергаментную, очень бледную кожу. Дадима умирала, но оставалась такой же коварной и решительной, как и всегда.

– Прошу тебя, – повторила она.

Прия кивнула. Язык ее не слушался. Во рту появился привкус желчи.

– Спасибо.

Бабушка выглядела утомленной. Она чем-то напоминала Прие ее саму. Прия чувствовала себя опустошенной и использованной. На этот раз – по вине бабушки.

Мэри

Связь. 1947 год

Была глубокая ночь, когда Мэри открыла двери школы, которой теперь управляла, и увидела Амина.