Ренита Де Сильва - Под небом Индии

– Я недавно услышал о женщине, которая одинаково хорошо обращается с растениями и детьми. Говорят, она способна уговорить и тех, и других сделать что угодно, так что я решил прийти сюда и увидеть ее своими глазами!

Мэри рассмеялась, сама удивившись этому. Когда она в последний раз смеялась?

Монахини тоже явно были удивлены. Выглянув из двери, они улыбнулись Амину с благодарностью и одобрением.

– Я слышал, что ты делаешь столько добра детям этого городка, что уже успела превратиться в святую! Это твое покаяние за то, как ты обращалась со мной в детстве?

Мэри вновь рассмеялась, и Амин подхватил ее смех.

Продолжая смеяться, он постучал себя по носу.

– На тебе что-то белое. Это твой нимб? Если да, то его нужно поправить. Разве он не должен быть над головой?

– Это мука́, ты, обезьяна! – ответила Мэри, хихикая.

Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Это было эхо давно забытой радости и беззаботного детского веселья.

– Грунтовая дорога, ведущая к реке, и водонапорная башня. Они все еще здесь. Ничего не изменилось.

– Да, – ответил Амин.

Он привез Мэри в родной городок, по улицам которого она когда-то бродила, уверенная, что ее жизнь никогда не изменится. Что ее любят и оберегают.

Амин жил в доме своего детства вместе с маленьким сыном, Джахидом, и старой, ослепшей от катаракты матерью. Она потрогала лицо Мэри и поцеловала ее в лоб.

– Как ты выросла! – сказала женщина.

Пуская пузыри, Джахид улыбнулся Мэри беззубыми деснами, и она попыталась подавить тоску по собственному мальчику. Станет ли она когда-нибудь частью его жизни?

Амин работал лодочником, перевозил людей через реку.

– Ты исполнил свою детскую мечту, – улыбнулась Мэри.

– В лодке я думаю о нашем детстве. О том, как мы пускали камешки по воде, мчались за воздушными змеями и устраивали гонки бумажных корабликов. Какими счастливыми мы тогда были, правда?

– Да.

Амин хотел стать лодочником, а Мэри мечтала выйти замуж за красивого мужчину вроде папы и родить много детей.

Ты осуществил свою мечту, Амин, а вот моя мечта изменилась. Теперь я хочу лишь вернуть своего сына.

Она прикусила язык с такой силой, что почувствовала горьковатый железный вкус крови.

– Слыша эхо нашего смеха и видя нас в детстве, я хочу, чтобы мы снова стали детьми. Но тогда у меня не было бы Джахида.

– Кто мать Джахида? – нерешительно спросила Мэри.

Они сидели на подвесном мосту, на котором были в тот день, когда мир Мэри впервые перевернулся. По воде шла рябь, а мост, такой же шаткий, как и всегда, раскачивался на ветру. В этот раз, ступая на него, Мэри даже не моргнула.

– Ты больше не боишься, – заметил Амин.

– Нет.

Она потеряла все, что было ей дорого. Чего еще ей бояться?

– Моя жена умерла, рожая Джахида, – сказал Амин. – Мы с матерью заботимся о нем как можем.

Мэри закрыла глаза и подняла лицо к солнцу. Человеческая жизнь была полна горя, а судьба то стирала различия, то подчеркивала их.

На берегу грустно мычала корова и весело смеялась девочка. Ветер доносил запах крепкого чая и жареного лука.

– Что случилось с искорками в твоих глазах, Мисси Баба́?

Она попросила называть ее Мэри.

– Ты всегда будешь для меня Мисси Бабо́й, – ответил Амин.

Сидя на берегу шептавшей вековые секреты реки, Мэри обо всем ему рассказала.

Амин слушал внимательно, не произнося ни слова.

Когда Мэри закончила, он вздохнул.

– Мне очень жаль.

Мэри обернулась к нему.

– Ты мне веришь?

Глаза Амина вспыхнули. В них отразилась боль, которую Мэри пыталась скрыть.

– Мисси Баба́, ты всегда доверяла Сите. Но я… Та Сита, которую я знал, не остановилась бы ни перед чем, чтобы получить желаемое. Она не изменилась.

Мэри разрыдалась. Амин потянулся к ней, чтобы утешить, но остановился, прежде чем коснуться ее, и взялся за веревку. Они больше не были беззаботными детьми. Теперь они были взрослыми мужчиной и женщиной, она – белой, а он – индусом. Потому они и сидели рядом, не прикасаясь друг к другу. Мэри безуспешно пыталась успокоиться.

Амин протянул ей свой носовой платок.

Взяв его, Мэри высморкалась. Платок пах лаймом и мятой.

– Не могу представить, какая это мучительная агония, – мягко произнес Амин. – Не могу представить жизнь без моего Джахида.

Когда Мэри немного успокоилась и они направились к его запряженной волами телеге, собираясь уезжать, женщина почему-то почувствовала, что ей стало легче. Для этого оказалось достаточно лишь того, чтобы Амин ей поверил. Этот дар Мэри вечно будет хранить в своем сердце.

– Давай сделаем небольшой крюк, – предложил Амин.

Он привез Мэри на кладбище и подвел к могилам ее отца и матери.

При виде написанных рядом имен родителей, которых не разлучила даже смерть, Мэри пришлось еще раз взять платок у Амина.

Ричард. Имя ее отца. Имя, которое она дала своему сыну.

– Тогда решения за меня принимали взрослые; они сочли, что я слишком мала для того, чтобы присутствовать на похоронах. Я собиралась посетить эти могилы сразу же, как только здесь устроюсь. Однако затем поняла, что беременна, и… – Мэри вздохнула. – Думаю, если бы я побывала на их похоронах, это позволило бы мне легче пережить потерю. Я ведь так до конца и не поверила, что мои мама и папа могли просто исчезнуть. В один день они были, а на следующий я их лишилась.

Как и своего сына. Но я верну его! Верну!

– Возможно, именно поэтому, приехав в Англию, я похоронила свое прошлое, свою жизнь здесь. Я просто не могла смириться с тем, что моих родителей больше нет.

Мэри заметила, что могилы ухожены. На них были высажены растения, цветы, качавшиеся на ветру.

– Кто заботится о могилах?

Амин покраснел, ковыряя землю ногой.

– Со дня твоего отъезда я приезжаю сюда каждую неделю.

– Цветущие кусты тоже ты посадил?

– Моя мать предложила это сделать, когда цветы, которые я принес, завяли.

– Спасибо.

– Я снова приеду, когда смогу, – пообещал Амин, высадив Мэри у школы.

– Это было бы чудесно, – ответила она.

Друг ее детства очаровательно ей улыбнулся.

Прия

Снова семья. 2000 год

– Вот мы и собрались снова одной семьей, – произнесла бабушка Прии, поднимая бокал.

Ее глаза блестели. На мгновение Прие показалось, что морщины на ее лице исчезли и она видит перед собой прекрасную молодую женщину, которой бабушка, должно быть, была когда-то.

Ужин подали в банкетном зале восточного крыла, в котором теперь вместо длинного стола стояло множество маленьких. Прия, ее бабушка и отец заняли столик в дальнем конце помещения.

В вечер накануне отлета Прии в Англию, на курсы режиссеров, они втроем – все, кто остался от их семьи, – сидели именно там: бабушка – во главе длинного стола, а отец Прии и она сама – по бокам от нее. Свечи в канделябрах мерцали, хрусталь и серебро сверкали, а пустые стулья словно насмехались над ними.