Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– Такое время, – и я хотел быть умным и многозначительным.

– У нас всегда время одинаковое. – Катьку было не переумничать. – Я вот вчера читала записки здешнего урядника – Чехов реально отдыхает! В тысяча девятьсот первом году здешний помещик Юткачев построил подземный ход от своего дома до реки и по этому подземному ходу ездил на карете, запряжённой собаками.

– Дохлыми? – спросил я.

– Почему дохлыми, живыми. Вообще этот Юткачев прибамбахами отличался ой какими! Сказал, что построит башню высотой в версту, чтобы было сам Санкт-Петербург видать. Расчистил место, нанял рабочих и стал строить. Ну, на башне он и кончился – все деньги вышли.

– У мэра полно денег, на мавзолей хватит, – сказал я. – К тому же, я думаю, он прав.

– Кто? – насторожилась Катя.

– Как кто, этот… Калигула. Насчёт своего коня. Конь был бы прекрасным депутатом… то есть сенатором. И Диоген тоже бы подошёл. К тому же от собаки одни плюсы – ей зарплаты платить не надо.

Упырь рассмеялся.

– Вот потому, что вы все такие нигилисты, мы так плохо и живём, – изрекла Катька.

– Кто-кто? – переспросил я. – Кто мы?

– Нигилисты. То есть пофигисты. Так что я даже не хочу с вами об этом разговаривать. Мы кино смотреть будем? Ещё немного, и у меня настроение испортится окончательно…

– Идём, – сказал я. – Время-время…

– А это что? – Упырь кивнул на игровые автоматы.

– Автоматы, – объяснил я. – Только они не работают, их на праздники включают. Включат на День города, наверное.

– Придём? – с надеждой спросил Упырь.

– Посмотрим.

Я потёк к кинозалу. Катька и Упырь шагали за мной. Цок-цок-цок, я оглянулся. Правда, каблуки. Катька была в туфлях, в строгом платье и вообще красивая. Наверное, у меня лицо изменилось, а сама Родионова поняла, что произведённый эффект велик, так подошла ко мне и взяла за руку.

А Упырь болтался за спиной.

Из дверей выглянула носастая Сарапульцева, увидела нас и улыбнулась гадко так. Сарапульцева похожа на свою фамилию, такая вся… ну, не знаю. Если бы случился мировой катаклизм, то среди выживших видов обязательно была бы Сарапульцева. При всём при этом она довольно крупная женщина, с объёмами, чем-то на Аню-дуру похожа и любит песни орать: во кузнице кузнецы, во кузнице кузнецы…

А ещё замуж хочет выйти. Очень. Но никто не берёт, боятся, что убьёт.

Громкая, своеехидная и наглая женщина. Я загодя припас билеты, чтобы предъявить ей на дальних подступах. Но не получилось.

– Что, невесту привёл? – осведомилась наглая Сарапульцева.

– Вы билеты проверяйте, – хмуро сказал я. – На вашей должности не следует разглагольствовать, а то кто-нибудь бомбу пронесёт.

– Хамло, – беззлобно ответила Сарапульцева. – Я вот матери твоей расскажу, что ты тут с девочками крутишься. Лучше бы на работу устроился, мать надрывается…

Внутренний Вырвиглаз, запрятанный в дебри Никиты Слащёва, очнулся.

– Сарапульцева, – сказал он, – вы злая и разнузданная женщина. Вам бы в МЧС работать.

Катька прыснула, Упырь робко улыбнулся, мы оказались в зале. Сарапульцева ругалась вслед, ну, да она любит поругаться.

В зале было пыльно и холодно. На передних сиденьях развалился Вырвиглаз со своей подружкой, больше никого. Я же говорю, всем плевать на шедевры. Мы устроились в самом центре на лучших местах и стали ждать.

Я наблюдал за потолком. Мне нравится здешний потолок, он странный, волнистый, по нему будто проложены здоровенные толстые трубы, словно прямо по крыше кинотеатра проходит газопровод. Не знаю, зачем такие трубы, разве что для акустики.

Катька достала телефон и играла в какую-то шариковую дребедень.

Упырь вертелся, всё ему было интересно, и ошкарябанные стены, и деревянные стулья с поломанными спинками, и лампы, похожие больше всего на оживших и тут же окоченевших обратно горгулий. Когда к нам приезжали японцы, ну, договариваться насчёт опилок. Они бродили по городу, ахали и – как прямо по телевизору про них показывают – всё фотографировали, всё снимали на видео, улыбались и рубали наше мороженое по шесть рублей. Потом они увидели кинотеатр и выразили желание его посетить. Мэр, сопровождавший делегацию, вызвал с утра мать, и она запустила им урезанный трехсерийный вариант «Семнадцати мгновений весны», сохранявшийся для проверки проекторов.

Японцы крутили головами и увековечивали на цифровых носителях потрескавшиеся стены и надписи на фанерных креслах, а уж похождения штандартенфюрера Штирлица их поразили просто в ил, я был на том просмотре и японцев видел. Правда, насчёт опилок договориться так и не удалось.

Так вот, Упырь тоже кинотеатром поразился. Я должен был, наверное, испытывать патриотическую гордость, но не испытывал ничего и ничуть.

– Давай играть в щелбаны, – неожиданно предложила Катька.

– Как это?

– Ну, каждый берёт свои билет и называет цифры номера. У кого меньше всех – тому пробивают разницу. Ну вот если у тебя два, а у меня пять, ты получаешь три щелбана. Играем?

Мы стали играть в щелбаны, совсем как детсадовцы какие. У Упыря был последний билет, и все щелбаны достались ему. Катька, у которой обнаружились длинные аккуратные ногти, от своей порции пробива отказалась в мою пользу, а я уж Упырёнка не жалел, всаживал в его тощий лоб тяжеловесные фофаны, причём стремился вкладывать в каждый щелчок вес всего тела. Так что к концу нашей игры у Упыря на лбу образовалась такая приятная припухлась.

Я пробил последний щелбан и отвалился на спинку.

– Полегчало? – зачем-то спросила Катька.

– Сама предложила играть, – нашёлся я.

– Да мне не больно… – отмахнулся Упырь.

Послышались тяжёлые шаги, пыхтение и ругань – это Сарапульцева поднималась по узкой лесенке в кинопроекторную будку. Потом стало тихо, свет резко погас и почти сразу же по экрану запрыгали кресты, звёзды, цифры и другая разная предфильмовая дребедень, а потом сразу пошло кино.

Сначала я сидел и смотрел куда-то в сторону экрана, но не на сам экран. Я всё думал, как получилось, что мы тут все оказались вместе, и всё больше приходил к выводу, что мать моя приложила к этому руку. Затем я неожиданно обнаружил, что идёт не то, что заявлено на афише. Новый фильм. И интересный оказался. Не исключено, что мать специально достала фильм из особого фонда – там новые фильмы в старых форматах, таких мало, но они есть.

Остальные тоже смотрели не отрываясь.

Ну, за исключением Вырвиглаза. Он сидел в вальяжной позе и пробирался рукой по спинке сиденья, видимо, с целью приобнять свою спутницу, Вырвиглаз был в своём репертуаре.

Я увлёкся фильмом, а потом что-то грохнуло, и я увидел, как Вырвиглаз поднимается с пола, а его подружка направляется к двери. Вырвиглаз отряхнулся и с независимым видом устроился в кресле. Ближе к финалу я стал раздумывать, не стоит ли последовать примеру Вырвиглаза. Не в смысле, что получить в лоб, а в смысле, взять Катьку за руку.