Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Спасибо за такое внимание к моей незаконченной рукописи, но я повторяю в десятый раз, что передумал издавать роман.

— Вы даже не прочтете договор? — неподдельно удивилась она, размешивая чай.

Максим отрицательно покачал головой и нервно начал пить кофе большими глотками.

— У Вас нет температуры? Это чудо, что мы храним присланные рукописи в течение года.

— Спуститесь на землю, Алена. Моего таланта недостаточно даже для журнального раздела про дачников. Факт номер один.

— Хватит юродствовать, Максим. Зачем тогда Вы собирались стать писателем?

— Мы все своего рода писатели, со времен Адама. Когда мы сталкиваемся с чем-то впервые, мы даем этому название.

— Максим, литература — это не терапия. Это искусство. Оно может вылечивать вас, помогать в чем-то, но это исцеление никогда не должно быть целью. Ведите тогда дневник, но романы писать… Знаете, сколько таких? Из-за такой терапии постоянно умирает хорошая массовая проза и уже почти умерла поэзия.

— Факт номер два, поэтому давайте забудем о существовании друг друга. Нет смысла издавать плохой, да к тому же незаконченный роман. Мне деревья жалко.

— Разве так сложно сесть за стол и дописать? Давайте я помогу?

— Бог наперед видит, что это не принесет пользы ни мне, ни тому, кому он адресован. Я только смог простить ее, но не оправдать. Не нашел за что уцепиться. Видимо это может только Господь. Положусь на него.

— Не понимаю. При чем тут Бог? Кому не принесет пользы?

— Никому. Факт номер три.

— Факт, — скривилась Алена. — Что такое факт, Максим? Вот стоит мне сейчас снять очки, как Вы превратитесь в расплывчатое пятно. Факты существуют, пока я ношу очки.

— И тем не менее.

— Вам ничего не нужно заканчивать. Доработаем некоторые линии, эпизоды, лишнее и несущественное вырежем. Поверьте, на вашем месте сейчас мечтают оказаться многие. У меня электронный ящик перегружен от заявок.

— Так осчастливьте их, Алена, — не скрывая раздражения, сказал Максим. — Вдруг под толщей графомании сейчас задыхается какой-нибудь новый Чехов или Достоевский. Я-то вам зачем?

Девушка почесала мочку уха, нервно улыбнулась и, то ли шутя, то ли серьезно, сказала:

— Ваш роман отсрочил мой уход в небытие.

Максим оторопело посмотрел на девушку. Она захохотала так, что почти все посетители разом оторвались от своих тарелок и повернулись в их сторону. Пару секунд было слышно только дребезжание вентиляторов.

— Максим, почему Вы не хотите издать роман? — все еще не сдавалась Алена.

— Я видел то, перед чем все мои слова как солома.

— Не понимаю, причем тут Фома Аквинский? — не без самодовольства, Алена парировала реплику и демонстративно опустила руки в знак капитуляции. — Я просто предлагаю выпустить на рынок хороший роман. Все от этого только выиграют.

— Знаете, мне часто снится странный сон, — как бы сам с собой разговаривая, добавил Максим. — Как проснусь, так все чувства заволакивает туманом на полдня.

— Вы точно здоровы?

Максим улетел мыслями куда-то далеко. Алена тоже замолчала и стала пить холодный чай. Было видно, что разговор дается ей все труднее. Она подозвала официантку и заказала крепкий двойной кофе без сахара. Официантка вновь фыркнула, но заказ приняла.

— Прошу больше мне не названивать и не писать, — вдруг попросил Максим, вернувшись в разговор. — Это нервирует маму. Она думает, что звонит моя бывшая жена.

Он встал, поправил белую рубашку, прилипшую к телу, положил на стол деньги за кофе и пошел не оборачиваясь.

— А ведь я не шутила на счет отсрочки, — крикнула Алена сквозь шум и как-то сразу скисла.

Отец уже спал, а мама, как обычно, встала, проснувшись от шума открывающейся входной двери.

— Максим, ну сколько можно гулять? Хоть бы позвонил, что задержишься.

— Так получилось.

— Будешь есть? Я суп с копченостями сварила.

— Нет, спасибо, я поел.

Максим прошел в комнату. Разделся. Зажег свечку, которая стояла в стакане с солью. Взял в руки «Комментарии к Евангелию от Матфея» и несколько минут сидел молча. Буквы расплывались перед глазами и никак не хотели складываться в слова. Максим отложил книгу, перекрестился, задул свечу и лег спать.

— Ты точно не поедешь в деревню?

— Я себя неважно чувствую.

— А ты звонил в отделение?

— Звонил, — ответил Максим, рассматривая клочок выпавших русых волос.

— И что сказали?

— Ничего нового, — еще раз проведя ладонью по волосам, ответил он. — Нужно будет приехать сдать кровь.

Мама пристально посмотрела на Максима, но поняв, что сын опять свалился в эмоциональный окоп, и чего-то внятного от него сейчас не добьешься, принялась дальше вытирать тряпкой пыль на полках.

— Точно один побудешь? — переспросила она, выдержав некоторую паузу.

— Точно.

— Таблеток на три месяца хватит. Еды я наготовила. Если что, в морозилке лежат пельмени.

Открылась входная дверь.

— Можем ехать, — раздался тягучий голос отца.

— Максим не поедет.

Фраза была сказана так, будто сам отец был в этом виноват.

— Ты чего это, филонить вздумал? — попытался пошутить отец.

— Плохо себя чувствую.

— Дома-то один сможешь?

— Смогу.

— Зой, вещи собрала?

— Один ты, что ли работаешь? Конечно, женская работа незаметна. Еда сама готовится. Белье само стирается и гладится. Пыль сама убирается. Полы сами моются.

— Тебя какая муха укусила? Давай лучше одевайся быстрей и поехали, а то в пробке зажаримся.

— У вас, у мужиков, все, как всегда, просто. Зоя, продукты купи. Зоя, сумки собери.

Отец демонстративно плюнул, хлопнул дверью и ушел.

Максим встал с кровати, открыл ящик письменного стола, взял градусник, встряхнул и сунул под мышку.

— Газовый вентиль не забывай закрывать, когда будешь уходить.

Мама порылась в сумке, достала кошелек, вынула тысячу рублей и молча положила на кровать. Дверь щелкнула и закрылась.

Держа градусник под мышкой, Максим встал и подошел к окну. Отец, как обычно, ругался с матерью, поправляя крепления досок на багажнике. Закончив с досками, он усердно протер тряпкой лобовое стекло от разбитых в лепешку комаров, мошек и оводов. Убедившись, что все в порядке, сел за руль. Через минуту гордость отечественной автомобильной промышленности медленно тронулась с места, оставив под собой маслянистое пятно.

Градусник показал тридцать семь и три.

«Надо выпить парацетамол».

Максим порылся в ящике стола и среди старых ручек, исписанных листов, скрепок и прочей канцелярской пыли нашел блистер дешевого парацетамола. Оторвал таблетку и пошел на кухню.

«А сегодня ведь наш с нею день».

После того, как лекарство скатилось по пищеводу в желудок, он решил немного пройтись, а заодно зайти на рынок.