Иван Булах - Деревенская околица. Рассказы о деревне

Поначалу приёмыша кормили молоком из бутылки с соской, потом дед нашёл ему приёмную мать — свинью Машку. Та вначале шарахалась от мохнатого приёмыша, но через время привыкла. Как только она заваливалась набок, он тут как тут, даже отпихивал родных поросят. Когда совсем окреп, дед приучил его есть из миски хлеб с молоком, а дальше он уже ел всё, что ели сами. Но особо любил мёд. Он аж урчал и вылизывал миску до блеска.

Я тогда учился в политехническом институте и на каникулы постоянно приезжал помогать деду на пасеке. И вдруг такая забава! Медвежонка назвали Потапычем. Мы сдружились так, что он за мной ходил по пятам, как собачонка. Основной нашей игрой была борьба. Я его заставлял подняться на задние лапы, сам становился на коленки, и мы боролись. Он был ещё мал, и я поддавался ему. Когда я падал на спину, он урчал от радости и осторожно покусывал меня. И ни разу до крови. Понимал, — это игра. И как «победителя», я его подкармливал сотовым мёдом.

Что интересно, он дружил со всеми обитателями пасеки: с коровой и телёнком, с Машкой и поросятами, даже с лохматым Шариком. С ним они забавно играли: прятались, нападали друг на друга, один заливисто лаял, другой рычал. Единственные, кого он не мог терпеть, были куры. Они бессовестно воровали у него еду из-под носа. Он рычал на них, и пока пытался поймать и разорвать одну, другие клевали его законную порцию.

Ещё его как магнитом тянуло к ульям, где он инстинктивно чувствовал лакомство, вставал на задние лапы и принюхивался. Дед всё никак не мог его отучить, гнал хворостиной, так как пчёлы могли закусать до смерти. Всё уладилось само собой. Один раз Потапыч перелез через жерди ограды пасеки и полез в улей, но пчёлы стали защищаться. Он лапами отгонял их, а когда на него набросились другие, тут он бросился бежать, куда глаза глядят. Только вечером он приковылял домой, жалобно подстанывал и кряхтел, а дед ему выговаривал: «Не лезь, куда не положено, свинёнок. Сколько раз тебе я говорил?». С тех пор он ульи обходил стороной. Понятливый был.

Так прошло лето. Я уехал в институт, и дед писал мне, что Потапыч без меня скучает, всё ищет и никак не поймёт, куда я делся. Выйдет к тропинке, по которой я ушёл, встанет столбиком и ждёт. Деда просили его продать, но он не согласился. И на это была причина. Ему на пасеке часто надоедали гости. Но когда Потапыч подрос, прошёл слух, что пасеку охраняет медведь (!), то даже директор хозяйства боялся без спроса туда соваться.

Как только наступят холода, дед определял его на зимовку в старый омшаник. На спячку. Выгородил угол, навалил сена и устроил тёплую берлогу. Летом приезжал я на пасеку, всё шло по накатанной колее. Год от года Потапыч матерел, но был послушный и игривый. Золотая была пора, но всё когда-то кончается.

***

Когда я окончил институт, то надо было искать работу, мать посоветовала ехать к моему дяде Николаю, который тогда жил в Тюмени и работал в фирме по добыче и продаже нефти. Хотя мой дядя ворочал миллионами, но человек он «был честных правил», хотя скупым его назвать было нельзя. Когда я приехал к нему, он посмотрел мой диплом, потом сказал своё веское слово:

— Слушай и запоминай, племяш, — я платил за твоё обучение, помогал тебе и матери, а теперь у тебя диплом, и это хорошо. Но ты про него пока забудь. Попробуй деньги заработать сам. А вот когда заработаешь тысяч триста-триста пятьдесят, тогда приходи. Это будет твой стартовый капитал. Примем в компаньоны, и если будешь хорошо работать, то заживёшь кучеряво.

— Неужели в фирме у всех учредителей такой крохотный стартовый капитал? Даже не верится.

— Правильно мыслишь, — твои тыщи, это мелочь, а чтобы стать акционером надо выкупить пакет акций, это и будет твой вложеный капитала. Самому тебе этого не поднять, но я дам в долг пять-десять миллионов. Заработаешь — вернёшь. Но одно условие — свой стартовый капитал заработай сам. И не вздумай трясти стариков или мать. Я хочу знать, что ты можешь, и куда тебя пристроить. Так лучше для тебя. Не обижайся, это бизнес.

Не буду грузить тебя лишним, а расскажу саму суть.

Наше село очень красивое, стоит на берегу Катуни, а вокруг горы, поросшие сосной и кедрачом. Обычно летом к нам едет много туристов. Кроме того, в отпуск приезжают покуражиться и свои местные, кто в городе «выбился в люди». Вот я и придумал.

Пришёл в кафе к Витьке Старцеву и предложил ему скооперироваться. У него приличное заведение, кафе «Таёжное» и ему нужны посетители, у меня медведь. Договорились так: я рядом устанавливаю клетку с Потапычем и развлекаю публику. Идея ему поглянулась, и мы не прогадали. К нам в посёлок потянулись туристы, чтобы только посмотреть на живого медведя.

Я выводил Потапыча, пристёгивал длинную цепь к кольцу, закреплённому к кедру, поднимал на задние лапы и мы с ним начинали бороться. Парень я был рослый и при силе. Зрелище было не для слабонервных, так как если я подряд два раза «подножкой» валил его, он начинал сердиться и страшно ревел. Потом я одевал на него намордник и предлагал смельчакам-зрителям помериться силой с Потапычем, но охотников не находилось. Зато не было отбоя от желающих сфотографироваться с медведем.

Это и был мой бизнес — плати! Если туристы сами фотографировали — платили по 100 рублей за право запечатлеть себя в кадре с Потапычем. Если я снимал на цифровую камеру, и тут же в лаборатории кафе делал цветное фото, то это уже 300 рублей.

Через время я организовал «жуткое» шоу. Это было так. Витька предлагал желающим бросить в клетку к Потапычу несколько куриц. Разумеется, за них платили клиенты. Тут же в загончике у нас были куры. Я нёс их в клетку, и Потапыч рвал их в клочья. Он вспоминал, как они его в детстве объедали на пасеке, потому от ярости ревел. Представляешь: кругом перья, кровь, и от этого адреналин бил ключом, всем было сладко и жутко. Ну, просто бои без правил! Правда, с пернатыми. Но это было убогое зрелище и скоро туристам надоело. Стали думать, что делать.

Витька предложил привезти с пасеки хряка Борьку и попробовать разводить публику «смертельной схваткой» медведя и кабана-секача! И я с дури на это согласился, только эта затея закончилась полным провалом. В тот день, когда зрители разогрелись от представления «схватки» Потапыча с курицами, и у них проснулось подобие чувства звериной жестокости (если убийство курицы можно назвать жутким зрелищем), тут Витька говорит:

— А давайте стравим медведя с хряком-секачём? За три тысячи я всё организую. Это будет покруче. У секача клыки, как ножи. Посмотрим, кто кого. Этот будет настоящий бой без правил.

Насчёт «кабана-секача с клыками-ножами» Витька врал. Борька был безобидным боровом, вообще без клыков, но зрители этого не заметили. Само слово — «секач!», для всех уже магнит.