Александр Бушков - Темнота в солнечный день

– А она как? Карина?

– Ну-ну-ну! – протянул Рубенс. – У нее-то все путем. Она ветеринар хороший, всю жизнь на ипподроме, сейчас будет завветсанчастью, не помню, как это у них там точно называется, но зарплата приличная, и в заведении почет. И знаешь что? Пару раз наводила обо мне справки через общих знакомых – как я, что я? Но последний раз этой зимой наводила и больше не стала – видимо, убедилась, что исправляться я не стал, по-прежнему дурака валяю… А я, Митрий, буду валять, буду, потому что другой жизни не хочу. – Он расплескал по стопкам, впервые пролив немного на стол, и Митя промокнул бумажной салфеткой. – И вот что я тебе скажу… – Он положил Мите на плечо тяжелую руку, больше подходившую грузалю. – Ты все, что я сказал, на ус намотай. Не знаю, что там дальше с тобой будет…

– А что бы ты посоветовал, Рубенс? – серьезно спросил Митя.

– Задатки у тебя и в самом деле, думается, есть. Лезь наверх, цепляясь, чем можешь. У тебя положение чуточку лучше – у тебя я что-то ничего «неправильного» не заметил. Наносного много, из чужих книг почерпнутого, – ну, так через это все прошли. Может, и найдешь свою колею, которая тебя и выведет. Но одно запомни накрепко: женщина не любит неудачников… в качестве любовников разве что любят, а для семейной жизни им нужен солидный, обстоятельный… полная противоположность мне, короче. Стабильность им нужна. И это у них врожденное. Усвоил?

– Усвоил, – сказал Митя.

– Ох, хочется думать, хочется думать… Ну что, еще за пузырем?

– Не мешало бы, – сказал Митя. – Только не мешало бы чего-нибудь послабже. Мне еще домой идти, да и тебя малость развозит…

– Малость – не многость, – энергично возразил Рубенс. – У меня упадешь, если что.

– Да мне еще пса выгуливать.

– Ну, тогда да, причина уважительная. Берем послабже. Ты как насчет мешать сильное со слабым? Крепок?

– Да вроде крепок.

– Ну тогда вперед?

…Самый страшный враг мотоциклиста – даже не гололед или мокрая дорога. Самое скверное – короткий дождь, песок смочит, но этого не видно, и если чуть-чуть недосмотреть…

Митю именно это и достало. Он примчался из отдаленного района, где дождя не было, а здесь он прошел, короткий, песок казался сухим, и стоило лишь самую чуточку пережать тормоз, что на сухой дороге не принесло бы никакого вреда…

Мотоцикл снесло – и понесло по тротуару, особенно здесь широкому, – в конце улицы располагался мебельный магазин, к нему постоянно подъезжали машины, вот для них тротуар давным-давно и расширили, так что могли разъезжаться два грузовика в ряд. Хорошо еще, машин не было, и его несло на левом боку, он считал ногой все выбоины и рытвины, которыми асфальт везде богат, а потом на одной подбросило особенно высоко, и он хряпнулся многострадальной левой ногой о высокий бордюр так, что звезды из глаз посыпались. Хорошо еще, не коленом. Но все равно, приятного было мало. Оказался возле бордюра, полежал немного, прислушиваясь к себе. Нога болела адски.

Митя с трудом выбрался из-под заглохшего мотоцикла, при этом натурально взвыв от боли. Джинсы на левой ноге зияли большой прорехой от трения. Присел на бордюр, чуть подрагивавшими пальцами сунул в рот сигарету. Чутьем старого мотоциклиста определил, что перелома нет, иначе нога отозвалась бы. Но приложило здорово…

Ногу ломило от бедра до колена. И, как водится, тут же собралась куча зевак, во весь голос комментируя «этих самоубийц», «которые хорошо бы друг друга давили, так ведь и людей подавят». Обматерить их как следует не было сил, и он сидел, понурясь.

Помощь пришла с неожиданной стороны: в первый ряд протолкалась бабушка с хозяйственной сумкой, смутно знакомая, и напустилась теперь уже на комментаторов:

– У парня несчастье, а вы языки чешете! Это же Митя-почтальон, по нашему району работает, сколько раз мне телеграммы привозил!

Действительно, бабуся, как и многие другие постоянные клиенты, была ему знакома – жила в соседнем доме, и телеграммы ей шли часто, главным образом поздравительные. Русские бабушки, что на доброту заточенные, что на злобу, характером голубиным не отличаются: вот и эта в два счета заставила зевак рассеяться и отступить, легонько причитая, поинтересовалась:

– Митя, может, «Скорую» вызвать?

Митя кое-как поднялся, цепляясь за бордюр. Нет, перелома, слава богу нет – но нога болела адски. Так и стоял, пошатываясь. Подбежал шофер от мебельного – тот самый, с контейнеровоза, что привозил Марине вещи, покачал головой, поохал, помог поставить мотоцикл на колеса. Митя включил мотор – движок исправно заработал.

– Да нет, бабушка, без «Скорой» обойдусь, – сказал Митя уверенно. – Тут до дому два километра, дотяну…

– Ты смотри, – сказал шофер. – Сначала не чувствуется, а потом как стукнет…

Митя наступил на больную ногу – отдалось от пятки до бедра, но ступать на нее можно было.

– Обойдусь, – повторил он. – Для мотоцикла руки нужнее всего, а ноги как-то и не особенно…

Как он доехал до дома, как поставил мотоцикл в гараж, как доплелся до подъезда, два раза присаживаясь на лавочки – отдельная песня. Везет, так уж везет – во дворе оказался Инженер с «Победой» и двое ребят из кодлы. Совместными усилиями и доставили в больницу. Рентген. Полное отсутствие переломов и трещин в костях – зато вся левая сторона ноги уже стала затекать багровым кровоподтеком. Не обошлось без ворчания врача касательно лихих рокеров, которые однажды непременно сломают себе шею, а то и две. Главное, признаков опьянения не усмотрели, а узнав, что перед ними почтарь, немного унялись и больничный выдали на неделю, а там видно будет.

Вот и провалялся четыре дня дома, едва-едва ковыляя по квартире (ну, потом стало чуточку получше, хромал, конечно, но не так отчаянно). Нельзя сказать, что оказался позабыт-позаброшен – мать приходила выгуливать Пирата, приносила еду. Заходил трезвехонький Рубенс с бидончиком пельменей из ближайшей пельменной, довольно долго посидели и поговорили за жизнь. Заходили Батуала с Сенькой, заходили ребята из кодлы. Сенька, прекрасно знавший, что нужно человеку в столь унылой ситуации, и принес две бутылки «Шипучего». Так что лечился Митя, можно сказать, с комфортом – пригублял вино по чуть-чуть, слушал магнитофон, нога болела все меньше, и жизнь уже давно не казалась печальной.

…На звонок и лай Пирата он уже поковылял довольно сноровисто – правда, левой рукой все же за стеночку чуть придерживался. Открыв дверь, почувствовал себя на седьмом небе – на площадке стояла Юлька, в том самом вишневом плащике, с хозяйственной сумкой в руке, с лицом озабоченным, пожалуй, даже горестным. Впрочем, тут же прояснившимся чуточку.

– Фу! – скомандовал Митя, и Пират мгновенно заткнулся.