Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь: Исповедь

— Ну, Ази, достаточно, пошли, — он действовал столь четко и элегантно, что, казалось, все совершилось само собой. Я думал, что это — отработанный воровской стиль, но нет — это оказалось совсем иным…

Я пошел вперед, он — за мной. Закрыл замок. Ага, приметив нас, распахнул калитку, посмотрел по сторонам, вышел. За ним я, затем — Рома. Я должен был встретиться с Агой на углу. В свою очередь Рома, встретившись с Ата, шли к яме другой дорогой.

У калитки ямы поджидала нас Фарида.

За все прошедшее время я не мог вымолвить ни единого слова, да и сейчас мы сидели за столом, как немые. Заветный "груз” был у меня в карманах и за пазухой.

Вскоре вошли Рома и Ата, за ними — Фарида. На лестнице послышались шаги хозяина.

— Ну как, ребята, все в порядке?

— Да, — ответил Рома за всех.

— Давайте все наверх, а ты, Фарида, приготовь стол. Да чтоб весело было за столом, только, ребята, без шума.

Безмолвно мы двинулись за ним. Проходя мимо комнаты Эльмиры, я чуть было не приоткрыл дверь, но не решился. Мы вошли в одно из верхних помещений. По-видимому, это была хозяйская спальня: мягкая двуспальная кровать, стол, шесть стульев.

Мы расселись, а Рома принялся выкладывать на стол все, что обнаружил в шкатулке. Здесь были золотые серьги и кольца, множество цепочек, бусы, золотые монеты, какие-то светящиеся камни (лишь потом я узнал, что это брильянты), еще различные украшения.

Вслед за Ромой настала моя очередь. Я выложил из карманов и из-за пазухи деньги. Они были сложены аккуратными пачками. В каждой — сто сторублевых ассигнаций — всего одиннадцать пачек.

Увидев все это, сваленное в одну кучу, я ужаснулся. Да ведь это целое состояние, награбленное за каких-нибудь полчаса! Так вот почему они всегда при деньгах, пьют, едят и веселятся…

— А теперь — давайте-ка все разделим по-честному, — произнес хозяин. — Нас в деле — восемь человек.

— Конечно, — поспешно согласились Рома и Ага.

И тогда я сообразил, что нас — меня и Ата — хотят обмануть.

— Разделите деньги, — продолжил хозяин, — а уж золото мы сами… Вам оно все равно не нужно: потащите продавать и подпалитесь.

Спорить мы не стали. Хозяин сам взялся за дележку. Мне он вручил две пачки. Из третьей вытащил несколько бумажек, а остальное также положил передо мной.

— Рома, ты мне сколько должен? — спросил хозяин.

Была названа какая-то сумма. Оказалось, что и остальные были должниками хозяина.

— А ты, — обернулся он в мою сторону, — все деньги с собой не бери. Оставь у Фариды. Когда понадобится — будешь понемногу брать.

Я оставил две непочатых пачки у Фариды, рассчитался с Ромой. У меня осталось пять тысяч двести рублей.

— Ну, а теперь — ужинать! — другим голосом сказал хозяин. — Потопали вниз. Сегодня все за мой счет! Только без шума, — еще раз предупредил он. — Я ухожу. Кто хочет остаться ночевать — пожалуйста. Я Фариду предупредил, она вас разместит.

Стол был накрыт особенно пышно. Мы принялись за еду. Страх все еще не покидал меня. Ведь на такое дело я еще никогда не ходил, да и столько денег — в глаза не видывал. А золото, а все остальное…

Фарида кликнула девушек.

Мужчина теряет над собой контроль, когда появляется перед ним желанная женщина. Ничего подобного я раньше не знал, — да и девушек у меня не было. А нынче, когда возникает передо мною она, Эльмира, исчезает страх, забывается прошедшее, не думается о будущем; куда-то исчезает работа, дом — все-все. Я не понимал, отчего это так, только ли со мною происходят подобные чудеса, или это у всех… Как это было важно для меня, но спросить, посоветоваться было не с кем.

Я обнял Эльмиру, прижался к ней. Страх леденил меня, и я дрожал в теплой комнате.

— Ты чего дрожишь? — прошептала она.

— Так… Что-то морозит…

— Может, ты боишься?

— Нет! Мне бояться нечего… Разве что тебя, — неловко отшутился я и небрежно поцеловал ее в щеку.

Я устал от всего пережитого и предложил Эльмире не теряя времени, подняться наверх.

— Ты стал смелый и опытный, как все настоящие мужчины, — одобрительно отозвалась она. — Пошли!

В комнате, раздеваясь, она спросила, не собираюсь ли я, как и другие, остаться ночевать. Я был несколько ошарашен. Помедлив с ответом, я поинтересовался: "А можно?” — "Да почему ж нет? Если все остаются, значит и тебе можно” — "Только мне утром на работу. Ты меня разбуди”. — "Не беспокойся, разбужу. Мне ведь тоже надо на работу, только чуть позже”.

Я проснулся рано — еще не было семи. Вечером Эльмира забыла закрыть окно, и утренний свет разбудил меня. Сама она еще спала. В тишине я слышал ее тихое дыхание. Осторожно, стараясь не разбудить ее, я поднялся. Но она все-таки проснулась и спросила сонным шепотом: — "Ты уже уходишь? Который час?” На будильнике было без десяти семь. — "Рано еще. Полежи со мной немножко” — попросила она.

Мы еще чуть-чуть понежились. Наконец я встал. Умылся, оделся. В доме все спали, кроме Фариды.

Вернулся в комнату Эльмиры. Она вновь дремала. Одеяло сползло с нее, и я нежно закутал ее поплотнее. Она поцеловала меня.

—Я бы хотел у тебя деньги оставить — на хранение. Хорошо?

— Положи ко мне под подушку…

Когда я наклонился над ней, она снова обняла меня и горячо поцеловала.

— Иди-иди, а то опоздаешь. В субботу придешь?

— Еще не знаю.

Я подумал, что ей все-таки сладко со мной. За эти три встречи она научила меня многому…

В самом деле, с тех пор, как я познал ее, я как-то сразу возмужал и стал смотреть на мир другими глазами. Все больше затягивало меня воровское житье, — ибо я отлично понимал: не будет у меня денег — никогда не смогу я встречаться с Эльмирой, да и вообще посещать этот дом. Придется вернуться в ту скуку, в которой я жил до встречи с Ромой — и с Эльмирой…

Это они — и, разумеется, хозяин ямы, — наполнили мою душу тем непроницаемо-черным мраком, что привел меня в тюрьмы и лагеря. Но именно эти годы скитаний дали мне понять что есть зло, а что — добро, научили разбираться в людях. Скитаясь из тюрьмы в тюрьму, из зоны в зону, из ссылки — в ссылку, я часто вспоминал Рому и его друзей. И никогда не забывал Эльмиру. Она, и только она поселила во мне доброту и ненависть, научила различать друзей и врагов…

Нет, она не была проституткой, — я готов тысячу раз прокричать это во всю глотку. Нет, нет и нет! Она была жертвой. Жертвой голода и нужды, тоски и безысходности…

Города и села Дагестана остались без мужчин и молодежи. На улицах пухли и умирали от голода дети и старики, молодые женщины мучились без кормильцев, с младенцами на руках. Они просили хлеба, а "хозяева республики” и не слышали предсмертных воплей.

Начальство, в руках которого была сосредоточена власть над беспомощными людьми, взапуски благоустраивалось, строило роскошные дома, а народ —перебивался как придется. Ведь начальству не приходилось по суткам стоять в очередях, они не приходили в свои неотопленные жилища измученные, голодные, озябшие… Они и в глаза не видели карточек, а все получали "с черного хода” — самое лучшее, отборное. Постоянная давящая, иссушающая нужда и заставила женщин, подобных Эльмире, переступить через стыд. Голод и холод — не лучший страж женской чистоты и стыдливости, и голодная смерть, что все ближе и ближе, — разве она не сильнее девической чести?! Эльмира была одна из сотен тысяч…